Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 50.pdf/233

Эта страница не была вычитана

Ребенок сердится на пол, к[оторый] его убил. Всегда, когда разберешь, то сердиться не на кого. Причина всё дальше и дальше: стало быть, не сердиться, а обратить[ся] на себя.[1]

Миша купил карам[ели]. Я не воспрепятствовал, вмешиваться нельзя. И подумал: дети порченые с детства. Это во 1) возмездие родителям. Им всё равно — быть сильным или слабы[м] 2) и главное — ранняя прививка соблазнов. Отчего я, Ч[ертков], Х[илков] силь[нее] других? От того, что нам привито.[2]

Познается всё только опытом. Испытать дурное, чтобы избегать его. Но можно испытать и не избегать. И потому нужно разумение. Испытать и знать. Знать и испытать.[3]

История человека, стремившегося к добру, к Богу, всё путавшегося, все менявшего жиз[нь] и умирающего с сознанием неудавшейся жизни. Он-то святой.[4]

В. Ты болен?

О. Да.

В. Лечись, принимай лек[арство].

О. А что ж я никогда не буду боле[ть]?

В. Нет, будешь.

О. И помру?

В. И помрешь.

О. Так к чему ж лечиться?

В. Тебя сейчас облег[чит].

О. Наверно?

В. Не наверно, а вероятно.

[О.] А вред может быть?

[В.] Не[т], хотя мож[ет].

О. Наверно же: 1) Я стану думать о себе, чего я не люблю. 2) Терять время и 3) рисковать получить вред, и всё из-за того, чтобы отложить бол[езнь] и смерт[ь], к[оторые] неизб[ежны].[5]

2 Ил. Как вредно детям, зная от меня, что роскошь — дурное, сознательно делать это дурное.

  1. Cp. Дневник, 26 июня.
  2. Cp. Дневник, 26 июня.
  3. Cp. Дневник, 26 июня.
  4. Cp. Дневник, 26 июня.
  5. Cp. Дневник, 26 июня.
211