The mast[er] made no concession and we can make non[e]. We must try as mr Ballou puts it to make impossib[le] such persons, but it they are we must use all possible m[e]ans, sacrifice oursel[ves] but not employ violence. And I prefere to be killed by a madman than to ber[e]ave him of his liberty. The application of every doctrine is always a compromis[e] but the doctrin[e] in theory can not make compromises. Alt[h]oig[h] we know thet me never could draw a mathematical right line we will never make another definition of a right line as the shortest distance between two poin[t]s. I will take car[e] to send to you my book on life and would be very glad to know that Your and mr. B[allou] approve of it.
Ax как я хочу, чтоб он загор[елся] л[юбовью].
I think that this time is coming and the world is on fire. Our business is only keep ourselves burning that is the business of the remnants of my happy life.
Do you know the book of а чех Chelchistky of XVI century. It is a sermon of true Christianity: It has not been printed till the last y[e]ar. And now [1 неразобр.] is like your mou[ve]ment ignored by nominal christian[s].
Many thanks for your letter and books, pleas tell mr. Ballou that I deeply respect and love him and that his work did a great good to my soul and I pray and hope that I will do the same to others.
Your bro[ther] in Ch[r]ist L. T.[1]
- ↑ [Я редко испытывал такую чистую радость, как при чтении статей и трактатов Баллу. А также редко чувствовал я такую любовь и уважение как к г. Б[аллу], так и к его трудам. Нет, милостивый государь, я не могу разделить вашего мнения, что г. Б[аллу] не останется бессмертным для потомства. Он станет одним из первых истинных апостолов нового времени и потому одним из величайших благодетелей человечества. Если в течение своего долгого и иногда неуспешного жизненного пути г. Б[аллу] испытывал периоды уныния, думая, что усилия его были напрасны, то в этом отношении он лишь разделил участь своего и нашего учителя. Но я надеюсь, что эти периоды были так же преходящи, как и испытанные учителем. Пожалуйста, передайте г. Б[аллу], что усилия его нe остались напрасны, что они многим придают большую силу, как я могу судить по себе. В этих писаниях я нашел разрешенными все те возражения, которые ставятся мне, а также все испытанные основы учения. Я постараюсь перевести и распространить, насколько могу, книги и трактаты г. Б[аллу], и я не только надеюсь, но убежден, что это время уже настало. Единственное возражение, которое я хотел сделать против изложения г-м Б[аллу] учения о непротивлении, это то, что я не могу делать уступки, допускаемой им — в том, что против пьяниц, сумасшедших можно употреблять силу или запирать их. Учитель не делает уступки, и мы не должны. Мы должны, как это говорит г. Б[аллу], сделать невозможным существование подобных лиц, но если они существуют, то мы должны употребить все возможные способы, пожертвовать собой, но не употреблять насилия. И я предпочитаю, чтобы меня убил сумасшедший, нежели лишить его свободы. Применение всякого учения есть всегда компромисс, но учение в теории не должно допускать компромиссов. И хотя мы знаем, что мы никогда не можем провести математически прямую линию, все же мы не можем дать никакого другого определения прямой линии, как то, что она есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Я постараюсь послать вам мою книгу о жизни и рад был бы знать, что вы и г. Б[аллу] одобряете ее. Думаю, что время это пришло и что мир загорелся. Дело наше только в том, чтоб гореть самим и быть в единении с другими горящими, в этом дело остатка моей счастливой жизни. Знаете ли вы книгу чеха Хельчицкого, XVI века? Это проповедь истинного христианства. Она не была напечатана вплоть до прошлого года. А теперь, будучи напечатанной, она, подобно вашему движению, игнорируется так называемыми христианами. Очень благодарю вас за ваше письмо и книги. Пожалуйста, скажите г. Баллу, что я глубоко уважаю и люблю его и что труд его принес большое благо моей душе, и я молюсь и надеюсь сделать то же самое для других. Ваш брат во Христе Л. Т.]
