И пусть не говорят: ростить свою жизнь эгоизм. Ростить свою жизнь — служить Б[огу]. Люби Б[ога] т[воего] в[сем] с[ердцем] и в[сей]..... и бл[ижнего], к[ак] сам[ого] себя.
Когда видишь пользу ближн[их] и не видишь пользу от своего роста, и приходится выбирать, выбирай все-таки свою жизнь — Бога. Как бесцельн[ые] безвестные страдан[ия], зло, так бесцельное безвестное благо влекут в жизнь вне видимой.
В этом разрешен[ие] задачи эгоизма, страстного эгоизма и смерти. «О жизни» — слабо, неясно. Рост жизни неизбежно совпадает с установлением Ц[арства] Б[ожия] на земле, с любовью к людям. Так что людям дано руководиться по мере сил их тем или другим: оба ведут к одной цели.
Как совершенно всё равно нарисовать фигуры та[к], чтобы фон сделать черным, или фигуру — контуры одни.
Сказать, что жизни нет у человека, к[оторый] не ростит свою жизнь, не метафора: точно нет жизни, как нет жизни в дереве, к[оторое] сохнет и не пускает ростков, в животном, к[оторое] разлагается, но не асси[ми]лирует пишу. Вся плотская жизнь есть разрушительный процесс истинной жизни.[1]
Сказано люби Б[ога] твоего. Мой тот, к[оторый] во мне.
31 М. 1-й акт любви это понимание желания и добра другого, п[отому] ч[то] 2-й акт есть делание ему добра.
В толпе невозможно любить. Что[бы] выучиться любить, нужно уединение и 2, 3 собеседника. Город — нравствен[ное] уродство.[2]
2 И. Саша ищет палку, спрашивает: в гостиной? чтоб показать, что она умная. Это заметно: в больших тоже, хотя менее заметно.
Когда Моис[ей] сказал: люби Б[ога] тв[оего] в[сем] с[ердцем] и т.д...., то Б[ог] его еще б[ыл] близко от него, пуповина связывавшая еще б[ыла] в нем, и он мог так любить. Только удалив, изуродовав Б[ога], стало невозможно любить Его.[3] С матерьялистами и со всеми заблуждающ[имися] не надо тратить время на
