22 Апреля. Волненье, праздность.
23 Апреля. Ветер, холодный, почки надуваются, 3-го дня были подснежники. Соловей поет 2-й день. Писал немного письмо Ржавского.
24 Апреля. Писал п[исьмо] Р[жавского]. Идет на лад.... Я спокойнее, работал в саду, и лучше стало. Уже и желтые цветы показались. Был дождичек теплый утром. На березах желтой, зеленый нежный покров.
25 Апреля. О! Гимбуд, о! злодей. С 9 до 111/2 лгал, ломался и говорил про свое следствие. И это весной. Я страдал ужасно. С утра покопался в хозяйстве, перечитывал военные рассказы. Последние плохи. Получил письма от Алексеева, Ник[олиньки], Дружин[ина] о журнале, Колбасина и Alexandrine. ⟨Начинает мне надоедать ее сладость придворно християнская.⟩ Писал конец письма. Небрежно, но идет. Теперь всё переделать надо в лето.
26 Апреля. Выехал рано в поле, рассердился. Перечитывал всё и переделывал. Ездил по зову солдата напрасно. Обедал, спал, ходил в поле.... Поо[т]делал Кардон, много новых мыслей. Христианское воззрение. — Играл часа три — сикстами три акорда под соловьев и наслаждался. — Получил письмо от Александрин о 3 смер[тях].
[30 апреля.] 27, 28, 29, 30 Апреля. Всё был дома. Засечный солдат замучал меня. Вчера ездил в Судаковой к Гимбуту. Грустны судак[овские] перемены, но я не жалею. Енг[алычев] хороший человек, завидую ему. Его как раз достает на содержание своей жизни. Н[адежда] Н[иколаевна] была одна. Она сердита на меня, а улыбка милая. Ежели бы не павлиньи руки. Читал эти дни Маколея и газеты. Нет, история холодна для меня. Перечитывал вчера кавказский дневник. Напрасно я воображал, что я такой милый там мальчик. Напротив, а все-таки, как прошедшее, очень хорошо. — Много напомнило для кавказ[ского] романа. — В романе дошел до 2-й части, но так запутанно, что надо начинать всё сначала или писать 2-ю часть. —
1 Мая. — Погода гадкая. Ничего не писал, но нашел значит[ельную] перемену. М[арьяна] должна быть бедная, так же как и К[ирка]. Отчего это так, Бог знает. После обеда лег спать.... В Каменной, две капли воды корм[илицына] дочь.
