пришла. Въ 7 пошелъ къ Толстымъ, пилъ чай со всей кампаніей. Пріятно болталъ съ бабушками. Возвращаясь, пасмурная ночь. Необыкновенно тихо, слышно какъ дышатъ лягушки.
[6/18 июля.] 18 Іюля. Едва почти успѣлъ дописать съ 7 до 1/211. Побѣжалъ къ нимъ. Поѣхалъ съ ними. Пріятно. Торопливой, потной Эрели и Капернаумъ съ матерью. Была непріятная минута, что я не зналъ, можно или нѣтъ съ ними обѣдать. Прочелъ Ребиндеру.[1] Онъ[2] глухое дерево. Очень тупъ, но сильно желаетъ чего то добраго. Вечеромъ славная иллюминація и музыка на озерѣ. Прочелъ имъ Люцернъ. Baba просила покормить его. Дѣти милые.
[7/19 июля. Люцерн — Цуг.] 19 Іюля. Всталъ въ 101/2, выкупался, побѣжалъ къ Т[олстымъ]. Засталъ на отъѣздѣ, сберался ѣхать неосновательно. Поѣхалъ въ лодкѣ до Кюснахта, читалъ Бронти. Хорошо пѣшкомъ до Имензе. По Цугу до Цугъ. — Отъ Кама лучшій видъ Швейцаріи. Былъ въ духѣ наблюденья, выкупался, ложусь рано. Денегъ 2,600 фр. —
[18/20 июля. Цуг — Цюрих.] 20 Іюля. Всталъ въ 81/2. Пошелъ пѣшкомъ. Чудный, медленный съ облаками восходъ солнца. Скучной Цюрихзе. Проѣхался усталый туда и назадъ до Рапершвиля. Въ Цюрихъ и на пароходъ. Читалъ.[3] Пасмуренъ, потому что боленъ, х. крет. не прост. д. — Все злюсь и на путешеств[енниковъ] и на лакеевъ. Но держусь. —
[9/21 июля. Цюрих — Шафгаузен.] 21 Іюля. Всталъ въ 6. Отдохнулъ, но всё кажется, въ паху боль. Отъ того печаленъ цѣлый день, да и Цюрихской отель не gemüthlich.[4] Написалъ листочка 2 Казака. Я рѣшительно разбрасываюсь и отъ того ничего не сдѣлаю. — Ходилъ въ Институтъ слѣпыхъ и глухо-нѣмыхъ. Ничего разительнаго, трогательнаго, a афектаціи и лжи много. Вдругъ поѣхалъ въ Шафгаузенъ. Дорогой французскіе любовни[ки], она заплакала. Я вспомнилъ Озерова и французскую необходимую pauvre mère.[5] Былъ въ литерат[урномъ] кабинетѣ. Дорогой, хорошо изъ подъ обрыва небо и виноградники, и еще тишина и груши, вечеръ и вагонъ — свинья — шумитъ. Паденіе
