одинъ у Дюсо. Къ Боткину, дома мечталъ, къ Дружинину — пріятно. П[анаевъ?] нехорошъ. Мнѣ очень грустно. Видѣлъ во снѣ рѣзню на полу. И коричневую женщину на груди, она, наклонившись, голая, шептала.
13 Декабря. Всталъ поздно, едва успѣлъ переправить тетрадку Ю[ности] и отпустить Майкова, какъ ужъ было пора въ гимнастику. Обѣдалъ у Сталыпина, съ Ковалев[скимъ], обращался свысока — нехорошо. Не засталъ Тург[енева] и Ботк[ина] и вечеръ провелъ у Безобраз[овыхъ]. Она женщи[на], и потому пріятно съ ней быть. —
14 Декабря. Безсонница до 6 часовъ. Пришелъ Зубковъ, поправилъ тетрадку, пошелъ въ гимнастику, обѣдалъ у Боткина, пріятно болталъ вечеръ у Майкова, заѣзжалъ въ 5[?] б. и наконецъ у. — Скотина!
15 Декабря. Разбудила А[лександра] Н[иколаевна]. Я у. ее и она унесла 25 р. с. На гимнастику очень опоздалъ, переправляя 3 тетр[адь] Ю[ности]. Голова болитъ, обѣдалъ у Дюсо съ Тишкевич[емъ].[1] Донъ Жуанъ. Поэти[ческая] вещь очень. У меня Ботк[инъ], Аннен[ковъ], Стал[ыпинъ], Бремеръ и Писем[скій]. Этотъ гадокъ. Оправдывался. Аннен[ковъ] прелестенъ.
16 Декабря. — Всталъ въ 1/2 3-го, свѣжъ, пошелъ къ Ковал[евскому], взялъ матер[ьялъ] для ист[оріи], обдѣлалъ дѣло Б-й Зуб[кова]?, къ Боткину, у него продержалъ коректуры и пріятно болталъ, къ Дружин[ину], отъ него къ А. Толстому. Прутковщина. Его мать добродушно-лихая, славная госпожа.
17 Декабря, проснулся въ 11, сталъ поправлять 3 тетр[адь], принесли перемаранныя коректуры духовной цензур[ой]. Пошелъ на гимнастику, очень былъ въ духѣ. Упалъ. У Боткина обѣдалъ, не похвалилъ его статью, онъ злился. Потомъ къ Тургенев[у]. Лиръ прелестенъ. Но съ О[льгой] А[лександровной] мнѣ все неловко, виноватъ Ваничка. — Завтра ѣхать къ Іоанну и написать Ник[олинькѣ], тетиньк[ѣ] и Вал[еріи].
18 Декабря.[2] Разбудили меня въ 11. Поѣхалъ къ О[тцу] Іоан[ну], стерва! Къ Панаеву, тамъ Чернышевск[ій], милъ. На
