собственность. Ты чувствуешь потерю кошелька с деньгами, почему же ты не чувствуешь самой тяжелой потери — потери твоей разумности и доброты?
Казалось бы так ясно, что гнев никак не может быть ни добрым, ни полезным чувством, а как часто, почти всегда, мы стараемся оправдать его, называя его негодованием и предвидя от него какую-то пользу.
С самого утра надо следить за собой и сказать себе: сейчас может случиться, что придется иметь дело с дерзким, наглым, лицемерным, докучливым, озлобленным человеком. Часто бывают такие люди. Люди эти не знают, чтò хорошо и чтò дурно. Но если я сам твердо знаю, в чем добро и зло, понимаю, что зло для меня — только то дурное дело, если я сам его сделаю, если я знаю это, то никакой злой человек не может повредить мне. Никто ведь не может заставить меня делать зло. Если же я помню еще и то, что всякий человек не по плоти и крови, а по духу близок мне, что в каждом из нас живет дух Божий, то я не могу сердиться на такое близкое мне существо. Я ведь знаю, что мы сотворены друг для друга, призваны помогать друг другу, как рука — руке, нога — ноге, как глаза и зубы помогают друг другу и всему телу; как же мне отворачиваться от ближнего, если он противно своей истинной природе делает мне зло?
Мы часто полны самых гадких грехов, а не пропустим, не осудив, и самого малого греха в других людях.
Чужие грехи видны нам так же, как грязь на чужом лице, а свои не видны, потому что мы не смотрим в зеркало. Зеркало — это наша совесть.
Почаще поглядывай на это зеркало. Почаще, когда ты рассуждаешь сам с собой, вспоминай все то дурное, чтò ты делал. Почаще делай так, и ты все меньше и меньше будешь осуждать людей и все чище и чище будешь сам становиться.
