Жизнь человеческая, всякую секунду могущая быть оборванной, для того, чтобы не быть самой грубой насмешкой, должна иметь смысл такой, при котором значение жизни не зависело бы от ее продолжительности или кратковременности.
Проезжие грязнят и разоряют помещение постоялого двора и потом осуждают владетеля постоялого двора, отдавшего его в полное распоряжение проезжающих. Так же люди осуждают бога за зло мира.
Мудрому человеку так же несвойственно рассуждать много о природе существ, стоящих выше его, как и о природе существ ниже его. Слишком нескромно предполагать, что человек может постичь первых, как и слишком унизительно предполагать, что он может всецело сосредоточивать свое внимание на вторых. Признавать свое вечное относительное величие и ничтожество, познавать и себя и свое место в природе, быть довольным своей подчиненностью богу, не в силах будучи постичь его, и управлять низшими тварями с любовью и добротой, не разделяя их животных страстей и не подражая им, — вот что значит быть смиренным по отношению к богу, добрым по отношению к его тварям и мудрым по отношению к себе.
Для того, чтобы жить не понимая смысла своей жизни, есть только одно средство: жить в постоянном дурмане телесном, производимом табаком, алкоголем, морфием, или в постоянном чувственном дурмане развлечений и всякого рода потех и увеселений.
Этот мир не шутка, не юдоль испытания только и перехода в мир лучший, вечный, а это один из вечных миров, который
