которыми правительство преследует таких людей, как Дрожжин; я говорю про участников этих угнетений, начиная от государя, министров, судей, прокуроров, до сторожей и тюремщиков, мучащих этих мучеников. Ведь все вы, участники этих мучительств, знаете, что человек этот, которого вы мучите, не только не злодей, но исключительно добрый человек, что мучится он за то, что хочет всеми силами души быть хорошим; знаете, просто, что он молод, что у него есть друзья, мать, что он любит вас и прощает вам. И его-то вы будете сажать в карцер, раздевать, морить холодом, не давать пить, есть, спать, лишать его общения с близкими, с друзьями.
Как же вам, императору, подписавшему такой приказ, министру, прокурору, начальнику тюрьмы, тюремщику, сесть обедать, зная, что он лежит на холодном полу и, измучившись, плачет о вашей злобе; как вам приласкать своего ребенка; как вам подумать о боге, о смерти, которая вас приведет к нему? Ведь сколько вы ни притворяйтесь исполнителями каких-то неизменных законов, вы просто люди, и добрые люди, и вас жалко, и вам жалко, и только в этой жалости и любви друг к другу и жизнь наша.
Вы говорите: нужда заставляет вас служить в этой должности. Ведь вы знаете, что это неправда. Вы знаете, что нужды нет, что нужда — слово условное, что то, что для вас нужда, для другого роскошь; вы знаете, что вы можете найти другую службу, такую, в которой вам не придется мучить людей, да еще каких людей. Ведь как мучили пророков, потом Христа, потом его учеников, так всегда мучили и мучают тех, которые, любя их, ведут людей вперед к их благу. Так как бы не быть вам участниками этих мучений.
Ужасно замучить невинную птичку, животное. Насколько же ужаснее замучить юношу, доброго, чистого, любящего людей и желающего им блага. Ужасно быть участником в этом деле.
И, главное, быть участником напрасно — погубить его тело, себя, свою душу, и вместе с тем не только не остановить совершающегося дела установления царства божия, но, напротив, против воли своей содействовать торжеству его.
Оно приходит и пришло уже.
Москва, 4-го (16) марта 1895 г.
Поселенные на Кавказе духоборы подверглись жестоким гонениям со стороны русских властей, и гонения эти, описанные в записке, составленной человеком, ездившим на место, чтобы узнать дело во всех подробностях, продолжаются до сих пор.
Духоборов били, секли и топтали лошадьми; казаки, поставленные на экзекуцию в духоборческих селениях, с разрешения начальства позволяли себе всякого рода насилия над жителями; тех, которые отказывались от службы, пытали физически и нравственно и благоденствующих жителей, своим трудом десятками лет устроивших свое благосостояние, выгнали из домов, поселив их без надела земли и без средств существования в грузинские деревни.
Причина этих гонений та, что вследствие различных причин в нынешнем году три четверти всех духоборов, именно около 15 000 человек (так как всех их около 20 000), вернувшись в последнее время с новой силой и сознательностью к своим прежним христианским верованиям, решили на деле исполнять закон Христа непротивления злу насилием. Решение это побудило их, с одной стороны, к тому, чтобы уничтожить свое оружие, считающееся столь необходимым на Кавказе, и тем, отрекшись от всякой возможности сопротивления насилием, отдаться во власть всякого насильника; с другой стороны, к тому, чтобы ни в каком случае не участвовать ни в каких делах
