сознать всю преступность землевладѣнія. Вѣдь вотъ вы говорите и М[арья] В[асильевна]: воры. A вѣдь воры всѣ землевладѣльцы. Вѣдь какое было время, когда народъ, рабы не чувствовали всей неправды своего рабства и несли его покорно, и пришло время, когда нельзя было больше терпѣть этого, и поня[ли] это лучшіе люди изъ рабовладѣльцевъ и поняли это рабы и только силою можно было удержать ихъ, — а силой недолго удержишь — тоже самое и теперь и съ земельнымъ рабствомъ. Точно также лучшіе люди...
— Такіе, какъ вы.
— Лучшіе люди изъ земельных рабовладѣльцевъ понимаютъ, что это не можетъ такъ продолжаться и сознаютъ себя преступниками.
— Это мы съ вами, М[арья] В[асильевна], преступники.
— Да, преступниками, и, главное, народъ сознаетъ себя обманутымъ, признаетъ преступниками, ворами всѣхъ землевладѣльцевъ. И въ такое время мы ничего умнѣе не можемъ придумать, какъ безнравственный, развращающій народъ, законъ 9-го ноября, и только мечтаемъ о томъ, какъ бы намъ не отстать отъ Европы, хотя мы стоимъ въ народномъ сознаніи на 1000 верстъ впереди ея. Да это ужасно.
— Да всетаки я не вижу что же дѣлать?[1]
— Оцѣнить землю и перевести всѣ подати и налоги на землю.
— Генри Джоржъ. А городское населеніе?
— Городское населеніе не будетъ платить налоговъ. Но не въ томъ дѣло. Я даже не знаю: какъ осуществить освобожденіе рабовъ земли, такъ, какъ могли не знать, какъ осуществится освобожденіе негра, крѣпостныхъ въ Россіи, но знаю, что нельзя продолжать жить при этой вопіющей несправедливости. И не скрывать надо отъ себя, но, напротивъ, чувствовать, что то, что у М[арьи] В[асильевны] увезли 15 дубовъ не есть воровство, а есть указаніе на то, что владѣніе М[арьей] В[асильевной] или ея дѣтьми землей, на которой выросли эти дубы, незаконно, преступно и что если есть воровство...
— Да, что я воровка, благодарю, вступилась М[арья] В[асильевна]. Вы, мнѣ кажется, уже зарапортовались, С[еменъ] Т[ерентьичъ].
— М[арья] В[асильевна], вѣдь это не шутка — заговорилъ ужъ совсѣмъ расходившійся С[еменъ] Т[ерентьичъ]. Вѣдь вы подумайте. Они, крестьяне, знаютъ также хорошо, какъ то, что солнце всякій день всходитъ, что земля Божья, и знаютъ яе такъ, какъ я, по разсужденью, а знаютъ своими боками, что имъ безъ земли жить нельзя, что они, только работая всю жизнь на землѣ и ели-ели питаясь,[2] могутъ возростить дѣтей, такихъ же людей, какъ ваши. И вдругъ они ясно понимаютъ,
