— А Сем[енъ] Тер[ентьичъ] хочетъ, чтобы ихъ по головкѣ гладили.
С[еменъ] Т[ерентьичъ][1] молчалъ, нагибался ниже къ тарелкѣ и давился середкой[2] проглоченнаго почти цѣликомъ яблока.
— Я ничего не хочу, пробурлилъ онъ.
— Я не слышу, что вы говор[ите].
— Ничего я не говорю.
— Да ужъ Сем[енъ] Тер[ентьичъ] не говоритъ про мужиковъ, для него они всѣ святые, сказала М[арья] Васильевна].
— Да, если бы на этихъ святыхъ не было тюрьмы да, пожалуй, и висѣлицы, мы бы не то заговорили, сказалъ истинно русскій человѣкъ. Это теперь сплошные воры.
Сем[енъ] Т[ерентьичъ][3] покраснѣлъ, потомъ поблѣднѣлъ и трясущимся голосомъ,[4] [съ] неестественной улыбкой сказалъ: сплошные воры очень хорошее выраженіе, только отнесено вами не по назначенію.
— Т.-е. что собственно вы хотите сказать, сказалъ истинно русскій человѣкъ.
— Ничего. Только то, что воры тѣ, кто[5] захватываетъ чужую собственность и пользуется ей. Когда же люди, отъ которыхъ отнята ихъ собственность, отбираютъ ее назадъ у похитителей, я не думаю, чтобы ихъ можно было назвать ворами.
— Вотъ какъ.
Лакей Тарасъ[6] предложилъ предводителю, уже скушавшему свою порцію, взять еще компоту. Предводитель сердито отказался, сердито, потому что онъ хотѣлъ возражать этому дерзкому учителишкѣ, очевидно намекавшему на что то грубое. М[арья] В[асильевна] поднялась и улыбаясь сказала.
— Лучше договоримъ въ гостиной, туда и кофей подадутъ.
— Прекрасно, улыбаясь хозяйкѣ, сказалъ предводитель. И вставъ, широко, какъ подобаетъ русскому человѣку, перекрестился на уголъ.
— Погоди жъ ты. Я покажу тебѣ, какъ закидывать такія словечки, думалъ онъ въ это время о дерзости всѣхъ этихъ щелкоперовъ.
— Такъ какъ это вы изволите[7] по новому опредѣлять воровство, обратился онъ къ С[емену] Т[ерентьичу].
— Не по новому, а по самому старому здравому смыслу, заговорилъ горячо С[еменъ] Т[ерентьичъ]. Нечего ходить
- ↑ Зачеркнуто; краснѣ[лъ]
- ↑ Над зач.: макаронам і
- ↑ Зач.: еще
- ↑ Зач.: злоб[но] улыбаясь
- ↑ Зач.: пользуемся]
- ↑ Зач.: подалъ
- ↑ Зач.: говорить
