теперь человечеству, есть возстановленіе утраченнаго людьми христіанскаго мира человѣческаго достоинства и признанія какого-либо единаго высшего закона.
Отъ этого то я и думаю, что революція, которая предстоитъ намъ, есть самый великій переворотъ, который на нашей исторической памяти переживало человѣчество.
«Пока развитое меньшинство, поглощая жизнь поколѣній, едва догадывалось, отчего ему такъ ловко жить; пока — говорить Герценъ полстолѣтія тому назадъ — большинство, работая день и ночь, не совсѣмъ догадывалось, что вся выгода работы для другихъ, и тѣ и другіе считали это естественнымъ порядкомъ, міръ антропофагіи могъ держаться. Люди часто принимаютъ предразсудокъ, привычку за истину, — и тогда она ихъ не тѣснитъ; но когда они однажды поняли, что ихъ истина вздоръ, дѣло кончено, тогда только силою можно заставить дѣлать то, что человѣкъ считаетъ нелѣпымъ». И большинство народа начинаетъ догадываться, что то, что такъ высоко цѣнится тѣми, кому оно выгодно, есть только признакъ порабощенія большинства народа.
Подати, солдатство, ростъ городовъ, пролетаріатъ, вырожденіе людей не только тѣлесное, но душевное, нравственное, все только отъ этихъ ужасныхъ идоловъ государства, отечества, вѣру въ которые, т. е. ужасное суевѣріе необходимости и святости этихъ идоловъ всѣми силами поддерживаютъ правящіе классы, такъ какъ все ихъ благосостояніе, возможность порабощать народы, жизнь его трудами — основаны на этомъ ужасномъ суевѣріи.
Какъ будутъ жить безъ государства и правительства? Да точно такъ, какъ живутъ люди теперь, только безъ всѣхъ тѣхъ золъ, которые несутъ люди теперь отъ государственной власти. Говорятъ, люди передерутся безъ этой власти. Но это неправда: люди живутъ мирно не потому, что есть власть, а потому, что они всѣ знаютъ, что выгоднѣе такъ жить. И люди, особенно люди, живущіе земледѣльческой жизнью, живутъ поколѣніями безъ надобности въ какомъ бы то ни было начальствѣ. Если же среди нихъ являются разбойники, воры, то никакое правительство никогда не уничтожало разбойниковъ и воровъ. Они есть при всякомъ правительствѣ. И удерживаютъ людей — всѣ это знаютъ — не войска, жандармы и суды, а добрые нравы.
