быть безпорядки, буйства, насилія, то это никакъ не доказываетъ того, что существующій порядокъ былъ хорошъ. Революція состоитъ въ замѣнѣ худшаго порядка лучшимъ. И замѣна эта не можетъ совершиться безъ внутренняго потрясенія, но потрясенія временнаго. Замѣна же дурного порядка лучшимъ есть неизбѣжный и благотворный шагъ впередъ человѣчества.
Но какъ, какже, какъ въ томъ обществѣ, гдѣ люди перестанутъ признавать законность насилія, какъ въ томъ обществѣ будутъ относиться къ людямъ, которые пришли въ семью грабить, развратничать, убивать?
Отвѣтить на этотъ вопросъ можно только тѣмъ, что люди, отказавшіеся отъ насилія и не повинующіеся насилію, какъ и всегда всѣ люди, будутъ находиться въ разныхъ степеняхъ признанія истины и будутъ различно относиться къ совершаемымъ надъ ними насиліямъ. Будутъ такіе, которые, несмотря на признаніе незаконности насилія, будутъ всетаки по слабости отдаваться старой привычкѣ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ ограждать себя насиліемъ, будутъ, отдаваясь непосредственному животному чувству, отвѣчать насиліемъ на насиліе, будутъ и такіе, которые только въ рѣдкихъ случаяхъ будутъ употреблять насиліе, для огражденія себя и своихъ близкихъ, наконецъ и такіе, которые всегда будутъ переносить насиліе, никогда не совершая его. Трудно, чтобы люди, воспитанные въ строѣ, поддерживаемомъ насиліемъ, незаконностью, неразумностью насилія, во всѣхъ случаяхъ воздерживались отъ насилія.
Но если только и тѣ, и другіе, и третьи, будутъ признавать незаконность, ненужность насилія и не будутъ повиноваться власти, требующей насилія, не будутъ признавать незаконной власти, то это одно признаніе въ корнѣ отъ основанія до вершины измѣнитъ весь строй теперешняго общества и, несомнѣнно, никакъ не увеличитъ, a навѣрное уменьшить зло тѣмъ, что будетъ называть зло зломъ, а не возвеличивать и обож[ествлять] его.
И люди христіане, продолжая жить по прежнему, не только не признали разумность и законность подчиненія безъ борьбы и неразумность и незаконность повиновенія насилію, но какъ разъ обратно: признали неразумность и постыдность подчиненія безъ борьбы и неразумность и законность повиновенія. И, живя такъ, христіанскіе народы продолжали дѣлать то, что дѣлали нехристіанскіе и все больше и больше запутывались въ противорѣчіяхъ христіанства и насилія. И дошли наконецъ до всѣхъ тѣхъ ужасовъ и нелѣпостей, которые переживало и переживаетъ человѣчество: до военной власти главы христіанскаго міра —
