Другой, ехавший на белой, небольшой и не сытой, но превосходной по ладам и с арабской головой лошади, был[1] широкоплечий, сухой человек в папахе.[2] Он был одет в белую черкеску,[3] стянутую ремнем без набора, на котором спереди висел большой, золотом отделанный кинжал, такой же пистолет был за спиной, папаха его была обмотана какой-то белой тканью. Он сидел высоко на седле, с очень согнутыми ногами на коротких стременах, в ноговицах и красных чувяках. Лицо этого человека было самое простое: небольшой нос, маленькая черноватая бородка, довольно толстые, строго сложенные губы под небольшими усами. Если было что особенного в лице, так это были почти сходящиеся на лбу брови и очень широко расставленные[4] красивые, выпуклые и блестящие глаза. Он был человек во всей силе, и ему можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти лет. Конные встретились со мною, когда я не дошел, а они немного проехали дом воинского начальника.
— Где дом воинский начальник? — спросил меня офицер из горцев по русски с горским акцентом.
Я указал ему.
— Поды, скажи Хаджи-Мурат[5] прислали, — сказал он мне.
Я взглянул[6] на Хаджи-Мурата и не верил своим глазам. Хаджи-Мурат тоже взглянул на[7] меня, потом подозвал ехавшего за ним корноухого, рыжего с красным лицом чеченца в оборванной черкеске и заломленной назад, курпеем к голове, папахе. Чеченец заговорил с ним не на татарском языке, который я понимал немного, а[8] по чеченски, с теми странно гортанными звуками, которыми отличают этот язык от всякого другого.
Хотя это было и не мое дело, я пошел в дом с заднего крыльца и застал Марью Дмитриевну в кухне, где она, засучив рукава, размещала по формам такие же белые, как и ее руки, комки теста.
— Где Иван Матвеевич?
— Да что случилось, зачем вам?
— Хаджи-Мурат приехал, спрашивает Ивана Матвеевича.
— Да что вы, с ума сошли?
— Стоит у крыльца.
- ↑ Зачеркнуто: невысокий
- ↑ Зач.: особенно хорошо сидевший на высоком седле
- ↑ Зач.: тонко
- ↑ Зач.: спокойные
- ↑ Зач.: приехал
- ↑ Зач.: опять в лицо
- ↑ Зач.: Он поглядел
- ↑ Зач.: на знакомом мне по странным гортанным звукам чеченском языке. Только что я подумал, что не тот ли это знаменитый шамилевский наиб Хаджи-Мурат, который, как мы знали, вышел к русским и был в Тифлисе, как горский офицер подтвердил мою догадку. — Скажи воинскому начальнику, что Хаджи-Мурат приехал и мне надо видеть его.
