С тех пор и до.....[1] июня Марья Дмитриевна не видала лица Хаджи-Мурата. Она часто вспоминала и говорила о нем и Иван Матвеевич смеялся ей и при других, что она влюблена в Хаджи-Мурата, и Марья Дмитриевна смеялась и краснела, когда это говорилось. Увидала она это лицо через месяц при следующих условиях.
В укреплении, где жила Марья Дмитриевна, совсем забыли про Хаджи-Мурата. Слышно было, что Шамиль не выпускает его семью, угрожает убить их, в особенности любимого сына Вали-Магому, и что Хаджи-Мурат выпросился у князя Воронцова в Нуху, где, как он говорил, ему удобнее вести переговоры с горцами.
Была уже ночь. Полный месяц светил на белые горы и на камни дороги и на бегущий ручей. Был паводок и ручей страшно шумел.
Иван Матвеевич встречал батальон куринцев, и у них шла попойка. Слышны были тулумбасы и крики «ура». Иван Матвеевич обещал не пить много и вернуться к двенадцати.
Но Марья Дмитриевна все-таки беспокоилась отсутствием мужа. Она кликнула Жучку, пошла по улице. Вдруг из за угла выехали верховые. Опять кто то с конвоем. «Как его нет, так сейчас и приезжают», подумала Марья Дмитриевна и посторонилась. Ночь была так светла, что читать можно было. Марья Дмитриевна вглядывалась в того, кто ехал впереди, очевидно, тот, кого конвоировали, но не могла узнать. Месяц ударял ехавшим в спину. Марья же Дмитриевна была освещена спереди.
— Марья Дмитриевна, вы? — сказал знакомый голос. — Не спите еще?
— Нет, как видите.
— Где Иван Матвеевич?
— Дома нет.
— Что же, всё боится, что пришлют ему опять Хаджи-Мурата?
— Как же не бояться. Ведь ответственность.
— Ну, я к вам с хорошими вестями.
Это был Каменев, знакомый товарищ Ивана Матвеевича, служивший при штабе.
— Что же, поход в Темир-Хан-Шуру?
— Нет, лучше.
— Ну, что же, переводят в Темир-Хан-Шуру?
— Ну, вот чего захотели.
Каменев ехал рядом с Марьей Дмитриевной, повернувшей назад к дому, и говорил.
— А где Иван Матвеевич?
— Да вот слышите, провожают куринцев.
- ↑ Многоточие в подлиннике.
