— Что же,[1] поход в Темир-Хан-Шуру?
— Нет,[2] лучше.
— Ну, что же, переводят в Темир-Хан-Шуру?
— Ну, вот чего захотели.
Каменев ехал рядом с Марьей Дмитриевной, повернувшей назад к дому, и говорил.
— А где Иван Матвеевич?
— Да вот слышите,[3] провожают Куринцев.
— А, это хорошо. И я поспею. Только я на два часа. Надо к князю.
— Да что ж за новость?
— А вот угадайте.
— Да про что?
— Про вашего знакомого.
— Хорошее?
— Для вас хорошее, для него скверное, — и Каменев засмеялся. — Чихирев! — крикнул он казаку. — Подъезжай-ка.
Донской казак выдвинулся из остальных и подъехал. Казак был в обыкновенной донской форме, в сапогах, шинели и с переметными сумами за седлом.
— Ну, достань-ка штуку.
Чихирев достал из переметной сумы мешок с чем-то круглым.
— Погоди, — сказал Каменев.
Они подошли к дому. Каменев слез, пожал руку Марье Дмитриевне и, войдя с ней на крыльцо, взял из рук казака мешок и запустил в него руку.
— Так показать вам новость? Вы не испугаетесь?
— Да что такое? арбуз? — сказала Марья Дмитриевна и что- то ей стало страшно.
— Нет-с, не арбуз. — Каменев отвернулся от Марьи Дмитриевны и что-то копал в мешке. — Не арбуз, а ведь[4] у вас был Хаджи-Мурат?
— Ну, так что ж?
— Да вот он, — и Каменев двумя руками, прижав ее за уши, вынул[5] человеческую голову и выставил ее на свет месяца. — Кончил свою карьеру. Вот она.
Да, это была его голова, бритая, с большими выступами черепа над глазами и проросшими черными волосами, с одним открытым, другим полузакрытым глазом, с окровавленным запекшейся черной кровью носом и с открытым ртом, над которым были те же подстриженные усы. Шея была замотана полотенцем.
- ↑ Зачеркнуто: переводят
- ↑ Зач.: [лучше] не переводят, но
- ↑ Зач.: кут[ят]
- ↑ Зач.: вы виде[ли]
- ↑ Зач.: мертвую
