выходъ былъ только одинъ: работа въ городѣ. Да и то надо было быть исключительно трудолюбивымъ и воздержнымъ, чтобы сводить концы съ концами. И всему этому была одна причина: недостатокъ земли, той земли, которая тутъ же рядомъ пустовала у помѣщиковъ.
Кармалины еще были за столомъ и кончали обѣдъ, когда Нехлюдовъ вошелъ къ нимъ. Еще въ сѣняхъ, поспѣшно отворяя безшумно огромную дверь, толстый швейцаръ объявилъ, что кушаютъ.
— Пожалуйте, Ваше Сіятельство, васъ приказано просить.
Въ столовой за столомъ сидѣли противъ огромнаго дубоваго буфета съ вазами старикъ[1] Кармалинъ, его братъ, дядюшка, докторъ, Иванъ[2] Ивановичъ Колосовъ, бывшій профессоръ, либералъ,[3] Реджъ, маленькая сестра Алины Варя и Катерина Александровна, 40 лѣтняя дѣвушка, другъ дома, славянофилка и благотворительница, сама Алина и главное лицо дома, меньшой братъ Алины, единственный сынъ Кармалиныхъ гимназистъ Петя, для котораго вся семья, ожидая его экзаменовъ, оставалась въ городѣ. Софья Васильевна Кармалина, какъ всегда лежащая, не выходила изъ своего кабинета и тамъ обѣдала.
— Ну вотъ и прекрасно. Садитесь, садитесь, мы еще только за жаркимъ, — весело кивая головой, сказалъ старикъ[4] Кармалинъ. — Степанъ, — обратился онъ къ толстому, величественному буфетчику.
— Сію минуту подадутъ, — сказалъ онъ, доставая съ буфета большую разливную ложку и кивая другому красавцу съ бакенбардами, лакею, который тотчасъ сталъ оправлять нетронутый приборъ рядомъ съ Алиной, съ крахмальной гербовой салфеткой.
— Ну, садитесь, разскажите, — обратился[5] Колосовъ, оглядываясь на вошедшаго мертвыми, безстрастными глазами, — продолжаетъ ли судъ присяжныхъ подрывать основы?[6]
Нехлюдовъ ничего не отвѣтилъ и, снявъ салфетку, сѣлъ на указанное мѣсто.
Вся энергія его уничтожилась. Онъ чувствовалъ себя подавленнымъ. Катерина Александровна, какъ всегда, несмотря на свое славянофильство, привѣтствовала его по французски:
- ↑ Зачеркнуто: Ивинъ,
- ↑ Зач.: Ильичъ Черенинъ,
- ↑ Зач.: Марья Власьевна, бѣдная родственница,
- ↑ Зач.: Ивинъ.
- ↑ Зач.: Черенинъ,
- ↑ Зач.: Пожалуйста, мнѣ грибковъ еще, — подозвалъ онъ обносившаго грибы къ жаркому.
