Мысль о томъ, что ей голодно, холодно, что она измучалась, что ей не даютъ спать, оскорбляютъ ее, мучала его, и онъ старался всячески матеріально помогать ей, но больше всего было ему тяжело, еще больше мучала его мысль объ внутреннемъ разладѣ самой съ собой, того самаго, вслѣдствіи котораго она прибѣгала къ вину,[1] и онъ всѣми силами души желалъ ей успокоенія и, главное, того, чтобы она любила и желала истинно хорошаго. Во время переѣзда Нехлюдовъ видѣлъ, какъ осуществлялось то, чего онъ желалъ, и наблюденіе надъ этой перемѣной поддерживало все время его духовный подъемъ и доставляло ему большую, не перестающую радость, вызывая въ немъ неиспытанное имъ прежде чувство любви нетолько къ ней, но любви для любви, любви ко всѣмъ тѣмъ людямъ, съ которыми его сводила судьба, начиная отъ каторжника идіота и до конвойныхъ офицера и солдата, съ которыми приходилось имѣть дѣло; и чувство это любви не для себя, а для людей, которое онъ испыталъ, въ первый разъ увидавъ ее въ тюрьмѣ и потомъ съ новой силой, простивъ ее за ея воображаемое имъ и не существовавшее паденіе съ фельдшеромъ, все усиливалось и усиливалась въ немъ.
Отношенія между нею и Нехлюдовымъ по внѣшности оставались тѣже: онъ точно также считалъ себя обязаннымъ помогать ей и былъ готовъ жениться на ней; она точно также съ умиленной благодарностью принимала его помощь и точно также отказывалась отъ его жертвы. Разница была только въ томъ, что жизнь ея, казавшаяся ей прежде погубленной и конченной, была теперь полна новыми интересами и что рѣшеніе ея отказаться отъ его жертвы было уже не временнымъ порывомъ оскорбленнаго самолюбія, въ которомъ она раскаивалась, а спокойное, непоколебимое рѣшеніе, которое она теперь не могла, да и не хотѣла бы измѣнить, потому что понимала, для чего она это дѣлала. Съ его же стороны разница была въ томъ, что чувство, которое Нехлюдовъ испытывалъ теперь къ ней, не имѣло ничего общаго ни съ тѣмъ поэтическимъ увлеченіемъ, которое онъ испытывалъ, когда невиннымъ юношей игралъ съ ней въ горѣлки, ни съ тѣмъ[2] звѣрскимъ чувствомъ, которое онъ испыталъ потомъ, когда погубилъ ее, ни съ тѣмъ чувствомъ самобичеванія и самолюбованія, которое онъ испытывалъ, когда послѣ суда предложилъ ей жениться на ней. Онъ любилъ ее и теперь совершенно иною, тихою, неизмѣнною, но постоянно растущею любовью, въ которой главный интересъ составляло не его, а ея благо.
- ↑ Зачеркнуто: И вотъ этотъ то внутренній разладъ понемногу проходилъ и замѣнялся простой, свойственной ея природѣ, добродушной жизнерадостностью.
- ↑ Зач.: страстнымъ
