Бога? Какого Бога? Вотъ вы бы пожили такъ, какъ я жила у крестной, когда рожала, а вы въ мундирѣ щеголяли, за другими женщинами бѣгали, развращали. А я, больная, безъ хлѣба была. Ты мной хочешь спастись. Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ свѣтѣ спастись. Противенъ ты мнѣ, и очки твои, и плѣшь твоя, и жирная, поганая вся рожа твоя! Уйди, уйди ты! — Она вскочила, потрясая руками, съ искаженнымъ лицомъ. — Ха, ха, ха, ха! — захохотала она истерическимъ хохотомъ и упала на постель.
Нехлюдовъ ничего не говорилъ и ждалъ, чѣмъ это кончится. Онъ подошелъ къ ней близко и послѣ колебанія, дотронуться до нея или нѣтъ, робко положилъ ей руку на голову. Она отстранилась отъ него:
— Оставьте, оставьте, пожалуйста! Пожалуйста, уйдите. Нехлюдовъ молча вышелъ.
До отъѣзда партіи Катерина прожила въ лазаретѣ и оказалась очень хорошей сидѣлкой. Передъ самымъ отъѣздомъ Нехлюдовъ опять повторилъ ей свое предложеніе, но она еще рѣшительнѣе отказалась.
Рано утромъ начались приготовленія и прощанія, и въ 8 часовъ всю партію повели на вокзалъ и посадили въ вагоны съ рѣшетками.[1]
Нехлюдовъ проводилъ ихъ и черезъ недѣлю, окончивъ дѣло Натальи, поѣхалъ за ними.
Переѣздъ по желѣзной дорогѣ, на пароходѣ и потомъ шествіе по этапамъ, въ особенности это шествіе по этапамъ, и притомъ на каторгѣ, представляли новыя и все новыя и такія ужасныя подробности, которыхъ онъ никогда не могъ бы себѣ представить. Ужасно было то, что были собраны люди не болѣе безнравственные, чѣмъ всѣ остальные (въ этомъ, чѣмъ дальше онъ вращался между ними, тѣмъ больше убѣждался), не безнравственные, но болѣе впечатлительные, страстные, чѣмъ большинство. Были собраны эти люди, наложено на нихъ клеймо позора, т. е. отнято отъ нихъ самое сильное, сдерживающее людей свойство — стыдъ (каторжнику уже нечего стыдиться), потомъ всѣ поставлены въ самыя трудныя для человѣка условія полной праздности и отданы въ полную безконтрольную власть самыхъ грубыхъ людей, начальниковъ, которые, отчасти въ виду огражденія себя отъ отвѣтственности, отчасти по нравственному невѣжеству, грубости природы и упоенію властью, выработали среди себя ужасающіе по жестокости пріемы обращенія. И этимъ своимъ обращеніемъ еще болѣе внушаютъ несчастнымъ подвластнымъ имъ людямъ полное отрицаніе какого бы то ни было сдерживающаго начала, полную распущенность нравовъ.
- ↑ Зачеркнуто: Нехлюдовъ поѣхалъ съ этимъ же поѣздомъ.
