Александра Ивановна. Он не любит его.
Марья Ивановна (лакеям). Фрукты поставьте на буфет. — Кого? Александра Михайловича? Разумеется, не любит, потому что это отрицание всех его теорий: светский, милый, приятный и добрый человек. Ах, этот ужасный кошмар Бориса Черемшанова. Что он?
Александра Ивановна. Лизанька ходила к нему. Он всё там же. Говорят, ужасно похудел, и доктора боятся за его жизнь или рассудок.
Марья Ивановна. Да, вот это жертва ужасная его идей. За что погиб? Я никогда не желала.
[Марья Ивановна] (к нему). Вы для танцев?
Тапер. Да, я тапер.
Марья Ивановна. Пожалуйста, садитесь, подождите. А то не хотите ли чаю?
Тапер. Нет, благодарю вас. (Идет к роялю.)
Марья Ивановна. Никогда не желала. Я Борю любила, но все-таки это не была партия для Любы. Особенно, когда он увлекся идеями Николая Ивановича.
Александра Ивановна. Все-таки удивительная сила убеждения. Ведь как он страдает. Ему говорят, что если он не согласится, его или оставят там, или в крепость. Он всё то же отвечает. И Лизанька говорила, что радостен, весел даже.
Марья Ивановна. Фанатики. А вот и Александр Михайлович.
Старковский. Я рано приехал. (Целует руку у обеих.)
Марья Ивановна. Тем лучше.
Старковский. А Любовь Николаевна? Она собиралась так много танцовать. За всё пропущенное. Я взялся помогать ей.
Марья Ивановна. Она разбирает котильон.
Старковский. Я пойду помогу ей — можно?
Марья Ивановна. Прекрасно.
