[Мужики.] Послали к Николаю Ивановичу.
Люба. Его нет, подождите.
Тоня. И выходишь замуж за человека, который ничего не понимает в музыке.
Люба. Да не может быть.
Борис (рассеянно). Музыка. Нет, я люблю музыку или, скорее, не не люблю. Но предпочитаю что-нибудь попроще, — песни люблю.
Тоня. Нет, ну эта соната разве не прелестна?
Борис. Главное, это не важно, и мне немножко обидно за жизнь другую, что приписывают важность этому.
Лизанька. Вот как хорошо, что жених, и конфеты есть.
Борис. Ну, я в этом не виноват. Это мама.
Тоня. И прекрасно делает.
Люба. Музыка тем дорога, что она овладевает, схватывает и уносит из действительности. Вот всё как мрачно было, а вдруг ты заиграла — и просветлело. Право, просветлело.
Лизанька. А вальсы Chopin избиты, но все-таки...
Тоня. Этот... (Играет.)
Николай Иванович. Где мама?
Люба. Кажется, в детской.
Люба. Папа, как Тоня играет чудно. А ты где был? Николай Иванович. На деревне.
[Степа.] Принеси самовар другой.
Николай Иванович (здоровается и с лакеем, подавая ему руку). Здравствуй!
Степа. Несчастный Афанасий. Смущен ужасно. Не понимаю. Точно мы в чем-то виноваты.
