Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 31.pdf/144

Александра Ивановна. Какая же это религия, когда он в церковь не ходит и не признает таинства. А вы, вместо того чтобы образумить его, читаете с ним Ренана и толкуете по-своему евангелие.

Священник (в волнении). Я не могу отвечать. Я, так сказать, поражен и замолкаю.

Александра Ивановна. Ох, кабы я была архиерей, я бы вас научила Ренана читать и папироски курить.

Петр Семенович. Mais cessez au nom du ciel. De quel droit?^[1]

Александра Ивановна. Пожалуйста, меня не учи. Я уверена, что батюшка на меня не сердится. Что ж, я сказала всё. Хуже бы было, если бы я зло держала. Правда?

Священник. Извините, если я не так выражался, извините...

(Неловкое молчание. Священник идет к стороне и, раскрывая книгу, читает. Входит Люба с Лизанькой.)

Люба, 20-летняя, красивая, энергичная девушка, дочь Марьи Ивановны; Лизанька, постарше ее, дочь Александры Ивановны. Обе с корзинами, повязанные платками, идут за грибами. Здороваются — одна с теткой и дядей, Лизанька с отцом и матерью и со священником.

ЯВЛЕНИЕ V

Те же, Люба и Лизанька.

Люба. А где мама?

Александра Ивановна. Только что ушла кормить.

Петр Семенович. Ну, смотрите, приносите больше. Нынче девочка принесла чудесные белые. И я бы пошел с вами, да жарко.

Лизанька. Пойдем, папа.

Александра Ивановна. Поди, поди, а то толстеешь.

Петр Семенович. Ну, пожалуй, только папирос взять. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ VI

Те же, без Петра Семеновича.

[Александра Ивановна.] Где же вся молодежь?

Люба. Степа уехал на велосипеде на станцию. Митр[офан] Ермилыч с папа уехал в город, мелкота в крокет играют, а Ваня тут, на крыльце, что-то с собаками возится.

Александра Ивановна. Что ж, Степа решил что-нибудь?

Люба. Да, он повез сам прошение в вольноопределяющиеся. Вчера он препротивно нагрубил папа.

1. [Но перестаньте, бога ради. По какому праву?]

123