недостижимый предметъ — солнце и говорится: иди на закатъ, восходъ или полдень, полночь, поперечное направленіе движенію солнца.
Первый способъ есть способъ временныхъ, внѣшнихъ, государственныхъ, общественныхъ и религіозныхъ опредѣленій. Человѣку указываются признаки тѣхъ дѣлъ, которыя онъ долженъ, и тѣхъ, которыя онъ не долженъ дѣлать. Помни день суботній, не пей хмѣльнаго, не крадь, не прелюбодѣйствуй и т. д. Другой способъ есть способъ вѣчный, внутренняго сознанія Христовой истины. Человѣку указывается вѣчная, недостижимая и сознаваемая имъ цѣль и направленіе къ этой цѣли, путь. Ты живешь въ распущенности, живи въ многоженствѣ, такъ и такъ обращаясь съ своими женами, говоритъ внѣшнее религіозное ученіе, и люди отъ большей распущенности переходятъ къ меньшей и подвигаются на пути цѣломудрія. Но достигнувъ многоженства, они будутъ коснѣть въ немъ, считая себя вполнѣ правыми до тѣхъ поръ, пока внѣшнее ученіе не укажетъ слѣдующій шагъ. Они пойдутъ дальше только тогда, когда внѣшнее ученіе скажетъ: ты жилъ въ многоженствѣ, живи въ единобрачіи, это будетъ лучше. И только тогда люди поднимутся на слѣдующую ступень, на которой опять остановятся съ сознаніемъ своего достоинства и совершенства. Но не таково ученіе Христа — внутренняго сознанія истины.
«Но родъ человѣческій! Если такъ, то прекратится родъ человѣческий!» — смѣло говорятъ люди, забывая то, что они исповѣдуютъ христіанское ученіе или, по крайней мѣрѣ, живутъ среди людей, исповѣдующихъ его. Вѣдь не я выдумалъ это: именно то, что цѣломудріе лучше распущенности и что человѣку свойственно стремиться отъ одного къ другому. Вѣдь это не произвольное мое утвержденіе, а ясное и опредѣленное положеніе откровенія, въ которомъ мы, христіанскіе народы выросли. Въ этомъ откровеніи ясно и безповоротно указано то, что женатому должно оставаться съ тѣмъ или съ тою, съ которымъ онъ сошелся. (Мѳ V...) Не женатому лучше не жениться (Мѳ, XVIII). Обоимъ же должно воздерживаться отъ любовнаго вожделѣнія, такъ какъ самое вожделѣніе къ женщинѣ есть грѣхъ (Мѳ, V, 28). «Но не всѣ вѣрятъ откровенію Христа, не всѣ обязаны вѣрить ему» — отвѣчаютъ на это. И это совершенно справедливо: вѣрить откровенію Христа потому, что оно откровеніе Христа, также неразумно, какъ вѣрить откровенію Магомета потому, что оно откровеніе Магомета. Но дѣло въ томъ, что откровенію Христа мы вѣримъ не потому, что оно откровение Христа, а потому, что оно открываетъ намъ очевидныя для насъ свойства человѣческой природы внѣ насъ, въ исторіи, и въ насъ, въ нашей совѣсти и нашемъ разумѣ.
