или хоть, скажемъ, грѣшнымъ дѣломъ жена. Ну, побилъ ее. А всетаки соръ не выноси, не срами самъ себя и домъ не разстраивай, а живи какъ надо — по закону. А то, чуть что, сейчасъ: «не могу жить» — и врозь. Мало того, что скверность, примѣръ. И торговля ущербъ отъ этаго несетъ. И государство тоже. Долженъ быть сынъ отечества. Свое горе притаи, a дѣло не разстраивай.
— Нѣтъ, простите меня, — горячо заговорила дама, — ужъ все лучше, чѣмъ такое лицемѣріе. Это лицемѣріе и обманъ. А по моему — все пропади, а нельзя. Я не знаю, какъ муж[ья], а я женщина — и пропадай все, если меня мужъ не любитъ и я не люблю его; не могу я съ нимъ жить. Лучше разстаться.
— Все отъ образованія, — сказалъ старикъ, — жили же прежде.
— Нѣтъ, да какъ же вы скажете, — сказалъ адвокатъ, — развѣ можно мужу простить жену, когда она его обманула?
— Ахъ, мерзавцы! мерзавцы!
— Кто? — спросилъ я.
— Всѣ. Смѣшно отвѣчать такъ, а иначе нельзя. Ну развѣ не мерзавцы родители? Я и тогда и послѣ слышалъ такихъ: что предстоитъ сыну? Сдѣлать несчастіе дѣвушкѣ — дурно, замужняя женщина — тоже не хорошо. Остается одно — домà. И я первый поведу сына. Я слышалъ сколько разъ такія слова. Но какъ ни храбрился, все таки стыдъ сильнѣе, и никогда отецъ не только не поведетъ, но говорить съ сыномъ не достанетъ силъ. Но правительство. Вѣдь если [въ немъ] есть смыслъ, то оно блюдетъ добрую жизнь гражданъ, и вотъ оно устраиваетъ домà и обезпечиваетъ развратъ для насъ, для гимназистовъ. Нѣтъ, но это все простительно. Но доктора съ своей наукой, утверждающей, что это нужно.
⟨Помню, товарищъ брату, устроивъ нашу погибель, уѣхалъ, и мы остались одни съ двумя женщинами — моей и братниной. Помню, ничего страшнаго, отталкивающаго, что мнѣ всегда представлялось въ послѣдствіи въ такихъ женщинахъ, я не видѣлъ тогда въ этихъ домахъ. Одна — моя — была русая, рябая, нѣсколько добродушная, глуповатая, высокая, полная женщина, братнина была тоненькая, высокая, съ вздернутымъ носомъ, бѣлокурая, съ очень доброй и тонкой улыбкой. Братъ тоже въ первый разъ познавалъ женщину и былъ въ томъ же размягченномъ состояиіи, какъ и я. Я какъ во снѣ вспоминаю это. Мы сидѣли всѣ 4 полураздѣтые въ маленькой пропахнувшей особеннымъ запахомъ комнатѣ и говорили — о чемъ же? Мы оба говорили —
