— Да, сколько теперь этихъ разводныхъ дѣлъ, — сказалъ господинъ съ хорошими вещами. — У насъ въ Петербургѣ это стало повально.
— Я удивляюсь одному, — сказала дама, — какъ правительство не регулируетъ этихъ дѣлъ. Фактъ существуетъ и совершается, но общество какъ будто не признаетъ его. Все это дѣлается какими-то обходами.
— Да, для многихъ товарищей моихъ это хлѣбъ, — улыбаясь сказалъ господинъ.
— Пора признать существующій фактъ — свободу любви и невозможность подчиненія ея внѣшнимъ формамъ.
— Въ этомъ я не совсѣмъ согласенъ съ вами, какъ вы знаете, — улыбаясь сказалъ господинъ съ хорошими вещами, какъ бы о предметѣ, который уже былъ разобранъ ими, — брачущіеся не могутъ руководиться одной любовью, симпатіей: они по самому существу дѣла вступаютъ во внѣшнія обязательства, которыя должны быть скрѣплены внѣшними формами. Хоть бы гражданскій бракъ во Франціи.
— Но вѣдь внѣшнія формы не обезпечиваютъ, обезпечиваетъ только внутренняя связь. Внѣшняя связь только обманъ передъ людьми. И то, что теперь такъ часты эти разводныя дѣла, только доказываетъ то, что необходимы, должны выработаться новыя формы.
— Да, сказалъ господинъ, — какъ бы не желая вступать въ разсужденія, — поразительные теперь случаи. Сплошь да рядомъ разводятся, жена выходитъ за другого, и мужъ женится. Прежде это былъ рѣдкій случай, а теперь рѣдко кто не разводится — право. Въ старину этого не было. Не правда ли? — обратился онъ къ старику, смотрѣвшему все время на него.
Старикъ дожидался, когда затихнетъ. Онъ сказалъ:
— Зачѣмъ мучаться? — сказалъ онъ. — Женились встарину и вѣкъ проживали безъ муки. А вотъ нынче поглядишь,
