Страница:L. N. Tolstoy. All in 90 volumes. Volume 24.pdf/675

Эта страница не была вычитана

минутной и умилительной слабости, исторгающей слезы и выдающей себя каплями пота; его душевное состояние есть состояние великой души, божественного героизма, который во всей полноте сознает свою цель и свой долг и которого решение скорее усиливается, чем колеблется, близостью роковой развязки. Ведь для того наступает этот час, чтобы из смерти одного возникла жизнь многих, чтобы вражда мира закончилась славою Бога. Эта мысль объясняет также форму, которую имеет конечная молитва.

Не будем скрывать этого: происходившее в Гефсимании и здесь, во дворе храма, свидетельствует о двух различных представлениях состояния Иисуса пред смертью. И то и другое одинаково прекрасны и возвышенны; на обоих на них лежит отпечаток глубокой истины. Взятое из предания у синоптиков остается более на почве повседневных человеческих отношений и, вследствие этого, получило большее распространение, — сказывалось сильнее, взятое само по себе; то, которое занимает нас теперь, более идеально и ближе стоит к богословским воззрениям, хотя оно не менее первого всегда спутывало теорию школ. Событие преображения восполняет богословски первое представление и поднимает его до высоты второго.

О связи речи Иисуса с желанием греков видеть его церковь говорит то же.

Взгляд Рейса справедлив, но, как и во всех его объяснениях, присоединены мистические, неясные толкования того, что ясно без всякого толкования, если не забывать того, что Иисус отвергает всю веру Моисея. Вся речь Иисуса, после того как он узнал, что греки или вообще язычники хотят быть его учениками, вызвана сознанием того, что наступила решительная минута. Но для объяснения не нужно допускать никаких пророческих мыслей в Иисусе. Самое положение и без того ясно. По всему учению своему Иисус, без всякого сравнения, ближе к язычникам, чем к иудеям. Говоря с иудеями, он говорил еще словами их писания, обходил их святыни, но вот являются язычники, желающие быть его учениками.

Язычники, по понятиям иудеев, — это отверженцы, безбожники, подлежащие избиению, и вдруг он оказывается заодно с язычниками. То он как будто исправлял закон иудейский, был пророком иудейским, и вдруг, одним сближением с язычниками, оказывается явно, что он, по понятиям иудеев, — язычник. А если он язычник, то он должен погибнуть, и уже нет ему спасения.

И вот это-то сближение с язычниками вызывает в нем решительные слова, выражающие непреклонность его убеждения.

673