— Не даромъ я тогда, помнишь, видѣла сонъ, что ты сѣдъ сталъ. Вотъ ужь и вправду ты съ горя посѣдѣлъ. Не ѣздить бы тебѣ тогда.
И она начала перебирать его волоса и сказала:
— Ваня, другъ сердечный, женѣ скажи правду: не ты сдѣлалъ это?
Аксёновъ сказалъ: «и ты подумала на меня!» — закрылся руками и заплакалъ. Потомъ пришёлъ солдатъ и сказалъ, что женѣ съ дѣтьми надо уходить. И Аксёновъ въ послѣдній разъ простился съ семьёй.
Когда жена ушла, Аксёновъ сталъ вспоминать, чтó говорили. Когда онъ вспомнилъ, что жена тоже подумала на него и спрашивала его, онъ ли убилъ купца, онъ сказалъ себѣ: «видно, кромѣ Бога, никто не можетъ знать правды, и только Его надо просить и отъ Него только ждалъ милости». И съ тѣхъ поръ Аксёновъ пересталъ подавать прошенія, пересталъ надѣяться и только молился Богу.
Аксёнова присудили наказать кнутомъ и сослать въ каторжную работу. Такъ и сдѣлали.
Его высѣкли кнутомъ и потомъ, когда отъ кнута раны зажили, его погнали съ другими каторжниками въ Сибирь.
Въ Сибири, на каторгѣ, Аксёновъ жилъ 26 лѣтъ. Волоса его на головѣ стали бѣлые, какъ снѣгъ, и борода отросла длинная, узкая и сѣдая. Вся весёлость его пропала. Онъ сгорбился, сталъ ходить тихо, говорилъ мало, никогда не смѣялся и часто молился Богу.
Въ острогѣ Аксёновъ выучился шить сапоги и на заработанныя деньги купилъ Четьи-Минеи и читалъ
