наказаны. Я пришелъ сказать: есть одно спасенье. Спаситель. Я утѣшаюсь имъ. Если бы вы повѣрили, поняли, вамъ бы легко нести. Что вы сдѣлаете, Онъ самъ вамъ укажетъ. Но вѣрьте, что безъ религіи, безъ надеждъ на то, чего мы не понимаемъ, и жить нельзя. Надо жертвовать собой для него, и тогда счастье въ насъ; живите для другихъ, забудьте себя — для кого — вы сами узнаете — для дѣтей, для него, и вы будете счастливы. Когда вы рожали, простить васъ была самая счастливая минута жизни. Когда вдругъ просіяло у меня въ душѣ... — Онъ заплакалъ. — Я бы желалъ, чтобы вы испытали это счастье. Прощайте, я уйду. Кто-то.
Это былъ онъ. Увидавъ Михаила Михайловича, поблѣднѣлъ. Михаилъ Михайловичъ ушелъ.
— Что это значитъ!
— Это ужасно. Онъ пришелъ, думая, что я несчастна, какъ духовникъ.
— Очень мило.
— Послушай, Иванъ, ты напрасно.
— Нѣтъ, это ложь, фальшь, да и что ждать.
— Иванъ, не говори.
— Нѣтъ, невыносимо, невыносимо.
— Ну постой, ты не будешь дольше мучаться.
Она ушла. Онъ сѣлъ въ столовой, выпилъ вина, съ свѣчей пошелъ къ ней, ея не было. Записка: «будь счастливъ. Я сумашедшая».
Она ушла. Черезъ день нашли[1] подъ рельсами тѣло.
Балашевъ уѣхалъ въ Ташкентъ, отдавъ дѣтей сестрѣ. Михаилъ Михайловичъ продолжалъ служить.[2]
Старушка Княгиня Марья Давыдовна Гагина, пріѣхавъ съ сыномъ въ свой[3] московскій домъ, прошла къ себѣ на половину убраться и переодѣться и велѣла сыну приходить къ кофею.
- ↑ Зачеркнуто: въ Невѣ ея
- ↑ Ниже поперек страницы написано: Слезъ. Ей приходило прежде въ мысль: еслибъ онъ умеръ, да теперь не поможетъ и ни ему, ни Алексѣю. Она объ себѣ вспомнила. Ахъ, вотъ кому? Въ 1 веч. Слушаетъ и не слышитъ крест [?] Перестали смѣяться, когда связь. Михаилъ Михайловичъ разсказываетъ свою исторію M-me С. и плачетъ. Она говоритъ: «я съ нынѣшняго вечера не своя». Онъ не истасканъ.
- ↑ Зачеркнуто: огромный
