Онъ неторопливо повернулся, ударилъ, и Ордынцевъ видѣлъ, какъ свалился комочкомъ, и Кракъ бросился къ нему.
— Это несчастіе, — говорилъ Ордынцевъ и опять лѣзъ къ тому мѣсту, куда пересѣли 3 бекаса; но напуганные, чмокнувъ, одинъ и всѣ взвились. Пафъ, пафъ, а изъ подъ ногъ еще одинъ. Онъ сталъ заряжать и чуть не обжегся, такъ горячи были стволы. Потъ лился ручьемъ и освѣжал. Солнце стояло въ зенитѣ и пекло. Кора стояла у ногъ, махая хвостомъ и готовая къ новымъ трудамъ. Онъ тронулся: каблукъ, вытаскиваемый изъ ржавчины, чмокнулъ. Онъ схватился за ружье, думая, что бекасъ. «Нечего дѣлать, надо на отдыхъ».
Когда онъ вернулся, съ трудомъ таща ноги въ сапогахъ, облѣпившихся грязью, тѣ 500 шаговъ, которые надо было пройти до избы Финогеныча, безъ надежды на дупелей, показались ему тяжелѣй всей ходьбы дня.
Когда онъ пришелъ, Степанъ Аркадьичъ сидѣлъ на стулѣ красный, съ прищемившими задъ дощечками, и Финогенычъ тянулъ съ него сапоги. Другая нога, мокрая, съ сѣрыми складками и кружками прилипшей болотной травы. Онъ былъ веселъ и свѣжъ. Обмылъ ноги, все перемѣнилъ и уже шутилъ съ 16-ти лѣтъ дочерью Финогеныча[1].
Ордынцевъ, мрачный, не говоря, снялъ сапоги и побѣжалъ купаться. Выкупавшись и освѣживъ свое атлетическое тѣло, онъ вернулся, и вся мрачность пропала. Они взялись за завтракъ. Жареная курица, которую рвали руками, яйца, хлѣбъ, соль, водка — все это вкусное, охотничьимъ особеннымъ вкусомъ. Только что они улеглись съ папиросами и начали разговоръ о новомъ заводѣ, какъ пришли мужики, и Ордынцевъ вышелъ къ нимъ, а Алабинъ заснулъ сладкимъ сномъ. Ордынцевъ часа три проговорилъ и вернулся довольный. «Отлично устроилъ, это лучшіе арендаторы. Ну, чаю». Алабинъ проснулся и началъ хвалить дѣвочку, сравнивая ее съ только что вылущеннымъ задкомъ орѣшка.
— Я не понимаю, — сказалъ Ордынцевъ, — какъ лишать себя главнаго счастья супружества — этаго спокойствiя къ женшинамъ. Я свѣтъ узналъ... Я... — и онъ началъ длинно описывать прежнее состояніе и теперешнее.
— А я не понимаю, какъ лишать себя поэзіи женщинъ. Безъ этаго нѣтъ жизни. И я знаю, ты думаешь, что это для семьи? Нисколько. Только не въ домѣ. Я знаю, я имѣю вины, но не это. И помни, надо тебѣ сказать, что это удивительная женщина, моя жена[2].
И онъ сдѣлалъ свою profession de foi.[3] Ордынцевъ разсказалъ
- ↑ Рядом на полях написано: [1] Мужики напоили водкой. [2] Степанъ Аркадьiчъ далъ послѣднія деньги.
- ↑ Рядом на полях написано: Финогенычъ разсказываетъ, какъ въ охотномъ ряду.
- ↑ [исповедание веры.]
