этаго онъ испыталъ всю дѣйствительность, и эта дѣйствительность на каждомъ шагу принижала его гордость, и принижала такъ,что, онъ чувствовалъ, виноватъ былъ онъ самъ, а не дѣйствительность... Жена его была всѣмъ тѣмъ, чѣмъ онъ только могъ желать ее.[1] Она была умна, добра, благородна, красива — все что можно было желать, a дѣйствдтельность супружеской жизни на каждомъ шагу принижала его гордость. Стало быть, былъ виноватъ онъ. Онъ чувствовалъ это, но еще не признавался. Онъ былъ гордъ во всѣхъ житейскихъ дѣлахъ, всякое дѣло, какъ скоро возьмешься за него, принижаетъ гордость; но въ житейскихъ дѣлахъ, служба общественная, хозяйственная дѣятельность, наука даже — онъ пыталъ себя въ этихъ дѣятельностяхъ и видѣлъ, что всетаки имѣетъ право быть гордымъ, потому что легче и лучше большинства людей успѣваетъ въ этихъ дѣлахъ; «но почему же, — спрашивалъ онъ себя, — въ супружеской жизни я невольно смиряюсь и вижу, что она не виновата», и не находилъ отвѣта, потому что не зналъ, что всѣ дѣла людскія ничто въ сравненіи съ дѣломъ супружества, понимаемомъ, какъ онъ понималъ его.
Первое время своей супружеской жизни Ордынцевъ вмѣсто тихаго, счастливаго теченія жизни испытывалъ непрестанную борьбу съ женою и цѣлый рядъ то неожиданныхъ разочарованій, то еще болѣе неожиданныхъ[2] открытій. Во всей жизни его, какъ физической, такъ и нравственной, онъ испытывалъ усиленное напряженіе, не приносящее вознагражденія.
Уже въ эти[3] 11/2 года было нѣсколько столкновеній съ женою, въ которыхъ Ордынцевъ почувствовалъ, что ему тоже, какъ и другимъ людямъ, нужно прощеніе, и что и она не всегда святая, какъ онъ хотѣлъ, и что ей нужно прощеніе. Первое ихъ столкновеніе произошло[4] на 3-й день послѣ ихъ сватьбы, и Левинъ никогда не забылъ этаго мучительнаго чувства разочарованія, когда нарушена была его воображаемая вѣчная любовь и согласіе. Столкновеніе произошло отъ того, что онъ заговорилъ о томъ, что онъ боится, что у нихъ не будетъ дѣтей. Ему такъ сильно этаго хотѣлось, что онъ боялся вѣрить въ возможность этаго, и высказалъ свое задушевное желаніе.
- ↑ Зачеркнуто: Она открыла ему со всѣми подробностями ея любовь первую къ двоюродному брату еще дѣтьми почти и потомъ любовь къ Удашеву и сказала ему, что она только раскаивается въ томъ прошломъ и любитъ его однаго, и всѣмъ существомъ показывала, что она его однаго любитъ и любила всѣмъ существомъ.
- ↑ Зач.: очарованій
- ↑ Зач.: 2 мѣсяца
- ↑ Зач.: въ каретѣ, только что они выѣхали отъ вѣнца. — Ну вотъ, кончено все это непріятное, и мы одни, и начинается наша новая жизнь, — сказалъ онъ, прижимая ея голову къ своей щекѣ. — Да, но отчего ты говоришь непріятное, Миша? — Вся эта комедія ложь. Она думала совсѣмъ о другомъ; но не утерпѣла сказать: — Отчего ложь? Все такъ хорошо было. Ахъ, я забыла дать нянѣ денегъ. — Ну, мы пошлемъ. Ты возьми ⟨сколько хочешь⟩ у меня. Какъ непріятно говорить «у меня». — И онъ сказалъ, то, что давно хотѣлъ сказать. — Я давно хотѣлъ сказать: денежныя дѣла мы такъ устроимъ: я тебѣ буду давать сколько ты велишь — 1000, 2000 на твои расходы онъ сказалъ это потому, что такъ было между его отцомъ и матерью, и это входило въ его идеалъ устройства семейной жизни. — Напротивъ, что за вздоръ, — сказала неожиданно рѣшительно, — какія могутъ «давать на расходы» между мужемъ и женой? Нѣтъ, ты устроилъ, что говорить. — Да, ты права, — сказалъ онъ, почувствовавъ оскорбительный урокъ деликатности. — Ну, полно объ этомъ. — Если бы кто подслушалъ, о чемъ говорятъ молодые въ каретѣ. — Тебѣ ⟨не жутко⟩ легко со мной? — Нѣтъ. Да, хорошо и странно. Она вздохнула, и онъ зналъ, о чемъ она вздохнула, и отдалилась отъ него въ уголъ кареты.
