Александровичъ занималъ еще важное мѣсто и былъ членомъ многихъ комитетовъ и комиссій, онъ чувствовалъ, что взглядъ на него совершенно измѣнился. Отъ него ничего болѣе не ждали: что бы онъ ни говорилъ и ни предлагалъ, его слушали такъ, какъ будто то, что онъ предлагаетъ, давно уже извѣстно, и это самое ждали отъ него, и это самое не нужно. Онъ чувствовалъ, что движеніе его вверхъ остановилось, что онъ дошелъ до того предѣла, котораго не перейдешь, и что скоро онъ останется сенаторомъ или за штатомъ. Какъ ни тяжело это ему было, онъ продолжалъ работать, считая это своимъ долгомъ. Чувствуя себя какъ бы уже устраненнымъ отъ настоящаго участія въ правительственной дѣятельности, онъ яснѣе видѣлъ теперь всѣ ошибки и недостатки и считалъ своимъ долгомъ указывать на возможность исправленія ихъ. Вскорѣ послѣ своей разлуки съ женой онъ началъ писать первый проэктъ о исправленіи финансовъ Россіи. Проэктъ этотъ былъ первымъ изъ сотни проэктовъ и записокъ, которые суждено было написать Алексѣю Александровичу по всѣмъ отраслямъ управленія, которые никто не читалъ и которые скоро получили названіе Каренинскихъ проэктовъ.
[1]Другое дѣло жизни Алексѣя Александровича, воспитаніе сына, также мало радовало его и затрогивало его сердце. Это было тоже исполненіе долга, и тяжелаго и непріятнаго для Алексѣя Александровича. Онъ никогда не любилъ сына, въ особенности послѣ несчастія съ женой не могъ преодолѣть отвращенія къ нему, усиленнаго все больше и больше выражавшимся сходствомъ мальчика съ матерью. Но, разъ взявшись за дѣло, Алексѣй Александровичъ добросовѣстно исполнялъ его, насколько стараніе, образованіе и разсудокъ могли содѣйствовать этому дѣлу. Никогда не занимавшись вопросами воспитанія, Алексѣй Александровичъ посвятилъ нѣсколько мѣсяцевъ теоретическому изученію предмета.
⟨Алексѣй Александровичъ былъ высокообразованный чиновникъ, и потому онъ и на минуту не сомнѣвался въ плодотворности
- ↑ Зачеркнуто: Есть два рода людей, стоящихъ на двухъ крайнихъ ступеняхъ практической общественной дѣятельности, которые избавлены отъ мученій сомнѣній въ пользѣ своей дѣятельности. Это безграмотные рабочіе и высоко образованные чиновники, въ особенности жители столицы. Рабочій, выпахивающій свою десятину или вырубающій дерево, не приписываетъ никакой важности тому результату, который произойдетъ отъ его работы, не сомнѣвается однако въ плодовитости своей работы по очевиднымъ признакамъ того, что вспаханное поле, очевидно, черно и не было такимъ до него и что дерево лежитъ, а прежде стояло. Въ этомъ онъ и видитъ награду за трудъ. Чиновникъ же, работающій въ своихъ бумагахъ, никогда не видитъ очевиднаго плода своей дѣятельности; все, что должно измѣниться отъ его дѣятельности, не видно ему и не имѣетъ той награды въ очевидности результата труда, которую имѣетъ рабочій, но за то дѣятельность его обставлена такъ, что онъ не можетъ сомнѣваться въ значительности своего дѣла.
