отъ пчелиныхъ травъ; когда не паханные пары и залежи ярко жолтые отъ свергибуса, а береженые луга на буграхъ нѣжно синѣютъ расходящимися фигурами незабудокъ, а въ низахъ стоятъ, ожидая косы, сѣрыми метелками въ верху и сочнымъ подростомъ снизу луга съ чернѣющимися кучами стеблей выполоннаго щавельника и кое гдѣ примятыми лежками съ крутой стѣной травы вокругъ; когда въ лѣсахъ глухо, поспѣла ягода и грибы; когда соловей допѣваетъ послѣднюю пѣсню и вывелась уже ранняя птица и на молодыхъ деревьяхъ на зарѣ видны изумрудные побѣги нынѣшняго года; когда липа уже приготовилась къ цвѣту и вся запестрѣла желтыми прилистками; когда на пчельникахъ старики не спятъ въ обѣденное время и пчела волнуется и роится. Было то время, когда въ сельской работѣ приходитъ короткое время передышки передъ началомъ всякій годъ повторяющейся, но всякій годъ вызывающей всѣ силы, всю энергію народа, — время уборки. Урожай былъ прекрасный, весна была прекрасная, и теперь стояли очень жаркіе дни съ росистыми короткими ночами. Братья должны были проѣхать и черезъ поля и черезъ лѣсъ и подъѣхать къ лугамъ. Сергѣй Левинъ, очень чуткой къ красотамъ природы, любовался все время. Константинъ Левинъ, оглядывавшій поля, пары, кучи навоза и луга, задавалъ себѣ вопросъ: косить или подождать?
Во время сѣнной уборки Левинъ, какъ и всѣ почти хозяева, несмотря на то что уборка сѣна есть одна изъ неважныхъ статей хозяйства, Левинъ приходилъ всегда въ особенно сильное волненіе. Косить, не косить ли? Трясти, не трясти? Будетъ ли погода? Сгребутъ ли въ валы, въ копны, смечутъ ли въ стога до дождя? Готово ли сѣно, что барометръ, что у другихъ, убрано ли? Есть что то забирающее за живо въ уборкѣ сѣна, и Левинъ, страстно любящій хозяйство, всегда испытывалъ этотъ азартъ и волненіе. Разъ, проѣхавши на покосъ, онъ попробовалъ самъ косить и почувствовалъ такое успокоеніе отъ волненія и работа ему эта такъ понравилась, что съ тѣхъ поръ онъ ужъ два года косилъ съ мужиками, когда ему было время.[1] Нынѣшній годъ онъ былъ въ раздумьѣ — косить или нѣтъ. Ему совѣстно было оставлять брата по цѣлымъ днямъ и совѣстно было, что онъ посмѣется, увидитъ въ этомъ оригинальничаніе, но[2] онъ чувствовалъ, что ему слишкомъ неловко съ братомъ и необходимо то сильное физическое движеніе, которое ему давалъ покосъ, и онъ рѣшилъ, что будетъ косить. Но болѣе всего убѣдилъ его въ этомъ видъ большаго луга, когда онъ прямо въѣхалъ въ него на кабріолетѣ, подвозя брата къ тому ракитовому кусту, у котораго брались окуни, и когда онъ
- ↑ Против этой фразы на полях написано: ⟨Послѣ покоса письмо. А. свихнулась, поѣзжай.⟩
- ↑ Зачеркнуто: ⟨теперь, послѣ взволновавшаго разговора съ Дарьей Александровной⟩ съ воспоминаньемъ разговора съ братомъ
