3-й сортъ, которыхъ было однако немного, были совсѣмъ старые. Одинъ изъ нихъ блѣдный, худой, сидѣлъ противъ меня и, облокотивъ голову на обѣ руки, все читалъ какія-то тетрадки, написанныя чрезвычайно мелко, и не говорилъ ни съ кѣмъ. Когда профессоръ назвалъ «Ардани»,[1] онъ вышелъ, спокойно подошелъ къ столу, не взявъ, сталъ отвѣчать. Онъ говорилъ тихо, такъ что мнѣ не слышно было, что онъ говорилъ, но по одушевленію профессоровъ я видѣлъ, что отлично.
— «Ну сколько?» спросилъ его другой старый.
— «Не знаю», отвѣчалъ онъ, собралъ свои тетрадки, акуратно завернулъ и вышелъ. Потомъ я узналъ, что это онъ былъ фортепіянный мастеръ и чрезвычайно ученъ [?].
Остальные же старые были престранные, и всѣ не выдержали экзамена. Одинъ изъ нихъ въ оливковомъ фракѣ, въ синемъ атласномъ галстукѣ, съ рыжими волосами на горлѣ, выходилъ вмѣстѣ со мной.
— «Иконинъ и Иртеньевъ», провозгласилъ кто-то около столовъ. — «Кто Иртеньевъ?» заговорили всѣ. — «Иконинъ где?»
— «À vous»,[2] — сказалъ St.-Jérôme.
Я одернулъ фрачекъ, поправилъ штрипку и съ замираніемъ сердца вылѣзъ изъ-за скамеекъ. —
Три профессора, одинъ молодой и 2 старыхъ, сидѣли около стола, къ которому я подошелъ вслѣдъ за старымъ съ рыжими волосами на горлѣ. На поклонъ нашъ никто не отвѣчалъ изъ нихъ, одинъ только старый въ очкахъ въ видѣ поклона строго посмотрѣлъ на насъ сверхъ очковъ и указалъ на билеты. Старый съ рыжими волосами на горлѣ Иконинъ на скамейкахъ былъ чрезвычайно храбръ, смѣялся, разстегивалъ жилетъ, трунилъ надъ профессорами, теперь вдругъ какъ-будто замеръ и сдѣлалъ такое испуганное лицо, что мнѣ и страшно и смѣшно стало, и долго не бралъ билета.
— «Возьмите билетъ», сказалъ добродушно старичокъ въ очкахъ. «Вы Иконинъ?»
— «Я-съ...»
Профессоръ смотрѣлъ въ тетрадь.
— «Какой у васъ?» прошепталъ мнѣ Иконинъ, показывая свой билетъ, на которомъ стояло: «Удѣлы Іоанна III».
— «Хотите мѣняться?» отвѣчалъ я, разсчитывая особенно щегольнуть труднымъ билетомъ.
— «Нѣтъ, ужъ все равно», сказалъ онъ. И это было послѣднее слово, которое онъ произнесъ во все продолженіе экзамена. Профессоръ смотрѣлъ на него и сквозь очки и черезъ очки и безъ очковъ, которые онъ снималъ и медленно вытиралъ клѣтчатымъ платкомъ. Другіе 2 профессора тоже смотрѣли на него какъ-то особенно непріятно, пристально, снизу и поднявъ
