— «И чего польстился, кажется?»
— «Карты все довели, продолжалъ Николай, черезъ нихъ больше и дѣло вышло. — Михѣй Иванычь мнѣ все чисто разсказалъ. — Какъ проиграли они здѣсь денегъ много — что дѣлать? подъ Петровское векселей и надавали. Пришло наконецъ тому дѣлу, что платить надо, вотъ они въ деревню и ускакали, хотѣли, говорятъ, ужъ вовсе Петровское продавать. Туда кинулись, сюда кинулись, никто, говоритъ, безъ залога денегъ не даетъ — шутка-ли дѣло 120 тысячь? Поѣхалъ онъ, говоритъ, къ Савинымъ, тоже хотѣлъ денегъ искать. Ужъ, говоритъ, коли меня доведутъ, чтобъ имѣнье продавать, такъ никому, говоритъ, не хочу, какъ вамъ. Извѣстно, сосѣдское дѣло. Ну а [у] Савиной деньги были, она и говоритъ, что жъ, говоритъ, коли вы, говоритъ, мнѣ такую бумагу напишете, что Петровское мое будетъ, я вамъ помогу. — Хорошо. Стали бумагу писать; а между тѣмъ дѣломъ — извѣстно вѣдь не вокругъ пальца обернуть — недѣли двѣ прошло, что ни день, онъ къ нимъ, да съ дочерью ихнею, все книжки да картинки, да въ санкахъ гулять. Человѣкъ онъ, хоть не больно молодой, а любовный человѣкъ, да и, кажется, всѣмъ извѣстно, она красавица, что и говорить — и барыня покойница ее любила — дальше да больше, рюши да трюши, дошло наконецъ тому дѣло до того, что довелъ онъ ее, то-есть, одно слово, послѣднее дѣло. —
— «Вишь-ты!» сказалъ Демьянъ.
— «Хорошо. Пріѣзжаетъ такимъ родомъ вечеромъ, ну а ужъ тамъ, черезъ кого-бы ни было — можетъ и сама дочь повинилась, отцу съ матерью все извѣстно было. — Пріѣзжаетъ; она одна въ гостиной сидитъ, онъ, извѣстно, къ ней, цѣлуетъ, обнимаетъ, ну, извѣстно... а тутъ, хлопъ! изъ двери мать съ образомъ. Какъ! говоритъ, я тебѣ добродѣтель хотѣла исдѣлать, а ты такъ-то дочь мою погубилъ, либо, говоритъ, женись сейчасъ, либо говоритъ..... а тутъ и отецъ, я, говоритъ, въ судъ, я, говоритъ, такъ не оставлю, ты, говоритъ, мнѣ всѣмъ имѣньемъ за дочь мою не откупишься.....»
— «Экое дѣло, экое дѣло! тц-тц-тцы!» сказалъ Демьянъ.
Въ тотъ же день папа, призвавъ насъ къ себѣ, сказалъ съ улыбочкой, что мы вѣрно никакъ не ожидаемъ новость, которую онъ намѣренъ объявить намъ. «Помните вы дочь Савиной?» спросилъ онъ.
— «La belle Flamande?»[1] — сказалъ Володя.
— «Да. Знаешь ли, какъ она тебѣ приходится теперь?»
— «Догадываюсь, сказалъ Володя, тоже улыбаясь, мачихой? Поздравляю тебя папа...»
Папа поцѣловалъ насъ и сказалъ, что, какъ только Володя кончитъ экзаменъ, то мы всѣ поѣдемъ въ деревню, чтобы
- ↑ [Красавица фламандка?]
