— Я очень благодарен за твое доверие ко мне, — кротко повторил он по-русски сказанную при Бетси по-французски фразу и сел подле нее. Когда он говорил по-русски и говорил ей «ты», это «ты» неудержимо раздражало Анну. — И очень благодарен за твое решение. Я тоже полагаю, что, так как он едет, то и нет никакой надобности графу Вронскому приезжать сюда. Впрочем...
— Да уж я сказала, так что же повторять? — вдруг перебила его Анна с раздражением, которое она не успела удержать.
«Никакой надобности,— подумала она,— приезжать человеку проститься с тою женщиной, которую он любит, для которой хотел погибнуть и погубить себя и которая не может жить без него. Нет никакой надобности!» Она сжала губы и опустила блестящие глаза на его руки с напухшими жилами, которые медленно потирали одна другую.
— Не будем никогда говорить про это, — прибавила она спокойнее.
— Я предоставил тебе решить этот вопрос, и я очень рад видеть... — начал было Алексей Александрович.
— Что мое желание сходится с вашим, — быстро докончила она, раздраженная тем, что он так медленно говорит, между тем как она знает вперед всё, что он скажет.
— Да, — подтвердил он, — и княгиня Тверская совершенно неуместно вмешивается в самые трудные семейные дела. В особенности она...
— Я ничему не верю, что об ней говорят, — быстро сказала Анна, — я знаю, что она меня искренно любит.
Алексей Александрович вздохнул и помолчал. Она тревожно играла кистями халата, взглядывая на него с тем мучительным чувством физического отвращения к нему, за которое она упрекала себя, но которого не могла преодолеть. Она теперь желала только одного — быть избавленною от его постылого присутствия.
— А я сейчас послал за доктором, — сказал Алексей Александрович.
— Я здорова; зачем мне доктора?
— Нет, маленькая кричит, и, говорят, у кормилицы молока мало.
— Для чего же ты не позволил мне кормить, когда я умоляла об этом? Всё равно (Алексей Александрович понял, что значило
