переписка сама собой, а дружеская и быстрая сама собой.... В третьих, наше умственное родство поразило меня еще тем, что вы говорите о разумности, несомненности и тщете законов мира неорганического. Почти тоже я писал в это же время в отрывке, который пришлю вам в следующем письме. Впрочем, эта мысль ваша. Она несколько раз выражается и чувствуется в вашей книге, которую я вновь перечитал и перечитал как новое. Как бы я хотел читать эту книгу с вами, спрашивая вас и делая свои возражения. Вопросы, поднятые и решаемые в ней теперь особенно занимают меня, в особенности о различии органического и неорганического».
Цитируемое письмо относится к задуманной Толстым философской работе, озаглавленной автором: «О душе и жизни ее вне известной и понятной нам жизни». Работа эта была начата 25 декабря 1875 г. и, повидимому, увлекла автора, который занимался ею и в следующие дни, 26 и 27 декабря. Затем всё написанное им за эти дни он отдал в переписку; может быть он имел в виду отправить эту копию Страхову, что видно из его письма от 2 января. Однако копия эта не была тогда отослана автором, так как, по своему обыкновению, Лев Николаевич испестрил ее многочисленными поправками и значительными дополнениями. — Таким образом эта копия представляет собой вторую редакцию рукописи Толстого, сохранившуюся среди его архивных материалов. Повидимому, эта вторая редакция, в свою очередь, была значительно переработана автором и дополнена многими новыми соображениями, существенно изменявшими первоначальный текст. Работа эта затянулась, так как затронутые в ней темы разрослись в целый философский трактат, в котором был, вероятно, включен ряд вопросов, не входивших первоначально в замысел работы. Таким образом составилась третья, последняя редакция, которая и была, в переработанном и расширенном виде отправлена Страхову.
Однако это «философское» письмо Толстого в архиве Страхова не сохранилось, или, по крайней мере, до сих пор не найдено; но за то у нас имеются два письма Толстого к Страхову, относящиеся к тому времени, когда Лев Николаевич заканчивал свою работу. В первом письме, пересланном Страхову в середине февраля 1876 г., Толстой, отвечая своему корреспонденту на вопросы, особенно занимавшие их обоих, касается между прочим и вопроса о сущности жизненных явлений и дает свое собственное определение жизни, над установлением которого он усердно работал в своем трактате. «Я определяю жизнь — объединением части любящей себя от остального. Может быть это не ясно, но это необходимо. Без этого определения жизни неизбежно повторился бы круг, по которому человек был бы центр всего. — Жизнь есть объединение части от остального. Человек знает только живое. Поэтому для живущего доступно только живое, подобное ему; всё же представляющееся мертвым есть живое, недоступное ему. Оно то и есть непостижимое и не только соприкасающееся, но и обнимающее его. Выражаю вам может быть наивно, но зато ясно мою мысль. Клеточка есть объединенное — живое, клеточка любит себя и знает другую клеточку и ей подобные, — т. е. и чувствует, не зная ⟨человека⟩, и остальная жизнь ее составляется из отношений к себе подобным и неподобным. Неподобные ей представляются ей мертвыми. Человек знает и любит себя и все включенные в него клеточки, чувствуя их собою и ⟨точно также⟩
