что она слишком отдалена от нас и я нашел, что мне трудно проникнуть в души тогдашних людей, до того они не похожи на нас».[1]4 февраля 1911 г. С. А. Толстая, переписывая отдельные листки Толстого о Петре I и его эпохе, приписала: «Записки эти, повидимому, относились к задуманному Львом Николаевичем сочинению Петра I. Несколько начал хранится в настоящее время в Историческом музее. На мои вопросы, почему Лев Николаевич не продолжал этой работы, он мне говорил, что не мог в своем воображении восстановить обыденную жизнь в ту эпоху русских людей, народа, общества, двора и проч.» В полном соответствии с вышеприведенными свидетельствами стоит запись биографа Толстого Левенфельда, который приводит следующие слова Толстого, высказанные им в беседе 1890 года по поводу неудачи работы над Петровской эпохой. Толстой сказал: «ни один образ не рисовался живо моему воображению... Царь Петр был от меня очень далек» (Левенфельд, «Граф Л. Н. Толстой в суждениях о нем его близких и в разговорах с ним самим» — «Русское обозрение», 1897. XLVII).
Более сомнительно и неприложимо к остановке работ над Петровской эпохой в 1873 г. другое объяснение, которое впервые было высказано С. А. Берсом, а вслед за ним приводится такими исследователями, как Бирюков, Гусев, Грузинский и Срезневский. Берс писал: «[Толстой] говорил, что мнение его о личности Петра I диаметрально противоположно общему и вся эпоха эта сделалась ему несимпатичной. Он утверждал, что личность и деятельность Петра I не только не заключали в себе ничего великого, а напротив того все качества его были дурные. Все, так называемые, реформы его отнюдь не преследовали государственной пользы, а клонили к личным его выгодам».[2] Вместе с этим С. А. Берс заявляет, что ему неизвестно, было ли что-либо написано Львом Николаевичем из этой эпохи.
Высказывания Берса не находят себе документального подтверждения. Противопоставление «дурной» и «симпатичной» личности — чуждо записям Толстого. На роль исторических личностей Толстой смотрел глубже, поскольку для него место личности в истории определялось неизбежностью исторического процесса. Он неоднократно говорит, что Петр был орудием своего времени и действовал в рамках неизбежного хода событий. Что касается личного характера Петра, то приводим наиболее яркие строки из отдельных записей Толстого. «Любопытство страстное, в пороке, преступлении, в чудесах цивилизации... нарушает все старые связи жизни, а для достижения своих целей хочет этими связями пользоваться: вера, присяга, родство. Роковое — это страсть изведать всего до пределов. Бес ломает». Обращают на себя внимание и такие пометы Толстого: «1708 г. Болен, лихорадка..... деятельность, толковитость удивительная»; в отношении ветхозаветных заповедей о толковании, данном Петром, Толстой записал: «объяснение заповедей
- ↑ Толстовский ежегодник за 1912 г., стр. 63.
- ↑ См. Берс, стр. 46. В иностранной литературе о творчестве Толстого высказывается тот же взгляд. Моод, объясняя почему не состоялся роман времен Петра I, пишет: «Толстой почувствовал, что его оценка Петра Великого шла бы в разрез с общепринятой, ибо он ни в характере, ни в деятельности Петра не нашел ничего достойного внимания или что бы могло вызвать его симпатии» (Aylmer Maude, «The life of Tolstoy. First fifty years», London, 1908, p. 344 [Моод, «Жизнь Толстого. Первые пятьдесят лет»].
