еще только до тех пор, пока совершится его счастье; тогда же все они откровенно признаются, что всё остальное не имеет никакого интереса.
В Петербурге он часто должен был удерживаться от смеха, когда ему предлагали служить в Петербурге или жениться или когда обсуждали какие-нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого-то исхода или события зависит счастье всех людей. Когда он видел, что люди заняты какими-нибудь делами, имеющими влияние на общее благо людей, он испытывал к этим людям глубокое чувство жалости и благодарности. Все люди казались ему добрыми и прекрасными.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал другого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий,[1] особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему[2] трогательным, добрым и жалким стариком. Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. «Может быть, думал он, я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как это кажется. Я был, напротив, тогда умнее и проницательнее ко всему доброму и прекрасному, чем я был когда-либо. Если все люди казались мне добры и прекрасны, покойная жена — жалкая и добрая женщина, князь Василий — милым, заблудшим стариком, то я не отрекся ни от одного из тех взглядов, которые я имел тогда. Я понимал тогда всё, что стоит понимать в жизни, и сквозь все внешние покровы проникал доброе и прекрасное. Да, я во время того безумия был умнее и сильнее[3] моего небезумия, во время которого я видел одно дурное, то есть ничего не видел».
⟨Губернаторша[4] начинала свое французское письмо Соне[5] рассуждениями о том, что истинная любовь не может быть соединена с эгоизмом, что[6] цель истинной любви заключается только в счастии тех людей, которых мы любим.
«Неожиданные обстоятельства», писала она, «сделали мне известной вашу любовь к милому Nicolas. Зная его благородство и правила, я уверена, что он никогда не изменит вам; но вместе с тем я знаю, что единственное средство[7] спасения от разорения всего семейства состоит в его женитьбе на девушке с состоянием, и только его любовь к вам заставляет его отказывать мольбам его матери. Chère Sophie, le sacrifice de soi est bien doux aux coeurs nobles. Rendez lui sa liberté et vous gagnerez [? ] son coeur et les douces joies de l’abnégation.[8] Потом она описывала странную двуекратную встречу с княжной Марьей и[9] видела в этом особенный промысел божий. Написав эти письма, губернаторша с курьером, уезжавшим в тот же вечер, отослала их.⟩
Лицо ее с того времени, как вошел Ростов, вдруг преобразилось так, как преображается расписной фонарь, в который вставят свечку. Бывают лица, подобные фонарям с толстыми стенками, непроницаемыми для света, и, как бы ни красивы,[10] представляющие всегда для виду грубую бессмысленную
- ↑ Зачеркнуто: не только и вписаны след. восемь слов.
- ↑ Зач.: но и был
- ↑ Зач.: многих периодов
- ↑ Зачеркнуто: описывала Соне
- ↑ Зач.: тем, что
- ↑ Зач.: главная
- ↑ Зач.: для поправления
- ↑ [Дорогая Софи, благородному сердцу приятно жертвовать собой. Верните ему свободу, этим вы выиграете его сердце и тихую радость самоотречения. ]
- ↑ Зач.: говорила
- ↑ Зач.: были их
