начальство. Охотники эти господа чужими ’уками жа’ заг’ебать. Он бы попробовал, как я, два месяца походить, не ’асседлывая и не ’аздеваясь. Тепе’ь-то легко. Да мы сам с усам.
И Денисов, видимо счастливый той мыслью, которая пришла ему, громко крича, рассказал товарищам, как он отделается от этого приглашения.[1]
За день перед присылкой Пети другой начальник отряда, генерал-немец, приглашал также Денисова присоединиться к нему. И Денисов одновременно хотел послать два рапорта: начальнику Пети он напишет, что, несмотря на сильное желание служить под начальством столь знаменитого и доблестного генерала, он лишен этого счастия, потому что он уже поступил под начальство генерала-немца. Генералу же немцу он напишет, что, несмотря и т. д.... он лишен этого счастия, потому что поступил уже под начальство Петиного генерала.
— А мы этот транспорт сами обо’удуем, — сказал Денисов, привыкший теперь невольно употреблять мужицкие слова. — А я вот Долохову послал, если он с своей партией[2] подойдет, мы заграбим всю штуку.
— Как пить дадим — заберем,[3] — сказал казачий офицер.
— Какой это Долохов? — спросил Петя.
— Тот ваш, что на твоей кузине жениться хотел, ты еще в рубашечках ходил, шельма страшная, но молодчина, нечего сказать. Так-то, Петруша, ты оставайся еще денек, завтра тебя так угощу, что чудо. Увидишь нашу войну.[4] И сведения генералу привезешь уж самые верные, когда они в наших руках будут, — сказал Денисов.[5]
Несмотря на то, что Петя боялся, как бы ему не пропустить там,[6] у своего генерала, какого-нибудь геройского случая, ему хотелось остаться здесь и испытать завтра эту войну.[7]
- ↑ Зачеркнуто: ⟨Начал⟩ В то же время
- ↑ Здесь, как и ниже, буква «р» в словах Денисова сохранена.
- ↑ Зач.: вчистую
- ↑ Зач.: Нынче что, это — так, рекогносцировочка и вписано, кончая: в наших руках будут,
- ↑ На полях: ⟨Мальчик поразил Петю⟩
- ↑ Зач.: дома
- ↑ Зач.: Тот опыт партизанской войны, который он видел нынче, очень понравился ему. Его ⟨удивляла⟩ пугала прежде опасность этой войны, где можно быть не только убитым, но взятым в плен и быть казненным французами, так как говорили, что французы расстреливали партизанов, и ужасала мысль о жестокости этой войны, где побивали и забирали в плен разрозненных, незащищающихся людей, но нынче он понял, в чем состояла прелесть этой войны. Когда они нынче утром ⟨засели в лесу⟩ крадучись въехали в лес и стали в кустах, пропуская мимо себя толпы французов, и когда казачий офицер ⟨несколько раз шопотом⟩ плачущим шопотом заговорил Денисову: — В[асилий] Федорович], велите. Ну, пожалуйста, только гикнем — всё заберем, — и когда Денисов сказал: — Ну, с богом! — и всё с криком поскакало вперед, он ⟨понял⟩ испытал чувство, подобное тому, которое он испытывал в Отрадном, ожидая зверя из острова. Он испытал то же, как и на охоте, всепоглощающее, бессмысленное желание: на охоте — взять зверя, здесь взять человека. И так же, как на охоте за зверем, чувство это было так сильно, что всякая мысль о личной опасности исчезала при этом и также исчезало всякое соображение о том, хорошо ли или дурно ловимому зверю. Так же, как и на охоте, чувство сострадания к зверю в особенности уничтожалось тем, что так трудно ⟨и опасно⟩ было поймать зверя, что все силы внимания были сосредоточены на одном достижении цели — и человек делает жестокие вещи, потому что ему некогда видеть их жестокости. Петя в этот день никого не рубил и не стрелял, но смутно видел, что нескольких человек убили, и, как всегда это бывает, не заметил этого, потому что в то время, как расправлялись с пленными, с двух сторон бежали, стреляя, французские солдаты и надо было как можно скорее, захватив повозки и пленных, уходить в лес. Но как случается на охоте, что вдруг при ⟨виде детенышей⟩ жалостном крике дичи или при виде детенышей вдруг возбуждается сострадание с удвоенной силой, так и случилось ⟨теперь⟩ это с Петей. Это случилось с ним нынче с маленьким барабанщиком. Когда Петя подскакал к казакам, барабанщика только что взяли и он жалостно кричал. Петя поговорил с ним, узнал, что его зовут Vincent Bosse, и сказал про него Денисову. Денисов, увидав мальчика, покачал головой и по привычке говорить по-французски, чтобы его не понимали, сказал: le pauvre garçon [бедный мальчик], и барабанщик, поняв это, заплакал. Теперь, во время разговоров старших, Петя, хотя и принимал в них участие, не переставал думать о барабанщике. Куда его дели? Дадут ли ему есть? Позвать ли его сюда? Спросить ли Денисова? Ежели бы он сам не сказал pauvre garçon, я бы не думал. Что, очень стыдно будет, ежели я спрошу Денисова? Можно ли его позвать сюда? Ну, что будет, то будет, спрошу. И Петя, вперед покраснев и внимательно изучая взгляд Денисова в то время, как говорил — не будет ли насмешки, — сказал, стараясь казаться равнодушным.
