— Я понимаю, — сказал он, изредка вставляя в свою речь французские слова, — что словом может быть объяснено только ограниченное понятие, словом может быть объяснена только одна сторона предмета и только представлением подобного предмета можно выразить все стороны предмета. Слово недостаточно... и мне кажется, что словом никогда не может вполне владеть человек, потому что сказано, что слово бе к богу...
Ритор сделал движение рукой, чтобы остановить речь Pierr’a.
— Позвольте, — сказал он строго. — Ежели вы тверды, то я должен приступить к испытаниям. В знак щедрости, прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
Pierre не понял.
— То есть что же я отдам?
— То, что на вас есть — часы, деньги, кольца...
Pierre поспешно достал кошелек, часы и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, ритор сказал:
— В знак повиновения, прошу вас раздеться.
Pierre снял фрак, жилет и левый сапог, по указанию ритора. Ритор разорвал рубашку на его левой груди и, нагнувшись, нежной белой рукой поднял его штанину на левой ноге выше колена.
Он поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему белокурого человека, но ритор сказал ему, что этого не нужно и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою на большом, толстом лице, Pierre стоял, опустив руки и расставив ноги, перед ритором, ожидая его новых приказаний. Лицо ритора было так же внимательно, холодно и строго.
— И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть главное ваше пристрастие, — сказал он.
— Мое пристрастие — порок мой? — повторил Pierre. — У меня их было так много, — сказал он. Ему казалось теперь, что пороки его прежде были в нем, а теперь их нет более, — так радостна ему была мысль обновления и исправления.
- ↑ Зачеркнуто: И так для познания изобразуемой вещи и ее качеств надлежит познать все свойства вещи изобразуемой. В знак щедрости отложите все драгоценности и металлы. В знак повиновения вы снимали платье и вам завязывали глаза. Теперь вы должны объявить мне свое главное пристрастие. Pierre задумался и долго искал его. — Женщины! — наконец сказал он с слабой улыбкой, сейчас же замершей. Теперь Pierre чувствовал себя вполне масоном и ни на мгновение не сомневался в таинстве, которое ему должно было открыть. С шпагою. у оголенной груди, с завязанными глазами он был введен в ложу.
