— Послушай, Ростов, — сказал Долохов, схватив за руку Nicolas и глядя на него страшным, нахмуренным лицом. Ростов чувствовал, что Долохов не столько озлоблен, сколько хочет казаться страшным в настоящую минуту. — Послушай, ты знаешь, что я люблю Софи, люблю так, что я весь мир отдам за нее. Она влюблена в тебя, ты ее держишь, уступи ее мне, и мы квиты в сорок две тысячи, которые ты не можешь заплатить мне.
— Ты с ума сошел! — сказал Nicolas, не успев оскорбиться, так неожиданно было это сказано.
— Помоги мне увезти ее и овладеть ею, и мы квиты.
Ростов почувствовал в эту минуту весь ужас своего положения. Он понял удар, который он должен был нанести отцу, прося у него эти деньги, весь свой стыд, и понял, какое бы было счастие избавиться от всего этого и быть квит, как говорил Долохов, но только что он понял это, как вся кровь поднялась в нем.
— Вы подлец, коли вы могли сказать это! — крикнул он с бешенством, бросаясь на Долохова. Но Долохов схватил его за обе руки.
— Идите смирно.
— Всё равно, я дам вам пощечину и вызываю вас.
— Я не буду с вами драться. Она вас любит.
— Завтра вы получите деньги и вызов.
— Я не приму последнего.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно, но приехать одному домой с страшным воспоминанием случившегося, проснуться на другой день и вспомнить, и итти к щедрому, кроткому, но запутанному в делах отцу, признаваться и просить о невозможном — было ужасно. О дуэли он не думал. Надо было прежде заплатить, а драться не трудно.
Дома еще не спали. Входя в залу, он услыхал громкий, хриплый голос Денисова, его хохот и хохот женских голосов.
— Когда этого требует моя богиня, я не могу отказаться... — кричал Денисов.
— И прекрасно, отлично, — отвечали женские голоса. Все они стояли в гостиной, около рояля. Две сальные свечи горели в комнате, но при тысяче восковых свечей нельзя было быть блестящее Наташи. Нельзя было блестящее рассыпаться серебряным смехом.
— А вот и Nicolas, — закричали голоса. Наташа подбежала к нему.
— Какой ты умник, что рано приехал. Нам так весело. M-r Денисов остался для меня и мы его забавляем.
— Ну, хорошо, хорошо, — закричал Денисов, подмигивая Nicolas и не замечая его расстроенности, — Наталья Ильинична, теперь за вами barcarolla! Ну-с.
— Nicolas, садись аккомпанируй, а потом он сделает всё, что я велю.
Nicolas сел за рояль, никто не заметил, что он расстроен. Да и трудно было заметить что нибудь, потому что он сам еще ясно
