Двое несли одного. Но унтер-офицер, отставший около убитого, побежал к месту и подпрыгнув, переменяя ногу, опять попал в такт — левой — левой.
— В атаку! — проговорил весело[1] Белкин, как бы отвечая на чей то вопрос. Он без усилия, таким звучным голосом сказал это слово, что вся рота услыхала это слово и еще резче и грознее стала отбивать шаг — левой — левой — левой.
— Молодцы! — проговорил[2] Ананьев своим, не шедшим к нему, военным голосом.
— Капитан! — крикнул Белкин, улыбаясь своими белыми зубами и видимо щеголяя своей беззаботностью.[3]
— Вот бы Гердèра теперь с нами послать, — крикнул он, — коли он знает, что там будет... Нииикто не знает! Судьба — индейка! — и он вышел из звука голоса; только по последним рядам двух батальонов, которые долго проходили мимо орудий, Тимохин всё еще слышал такт — левой... левой..., по которому впереди их шел Белкин.
«Судьба — индейка» — эти пошло-бессмысленные слова офицерской шуточки было последнее, что слышал Тимохин от Белкина.[4]
[5] От батареи[6] Ананьева Багратион поехал шагом (как он ездил во всё продолжение этого памятного дня) с своею свитою и под сильным огнем подъехал к нашему правому флангу, состоящему из одного пехотного и одного драгунского полка. Русский правый фланг был первый атакован двумя французскими дивизиями под начальством Сульта.
Когда Багратион въехал в лощину, в которой стоял Киевский гренадерский полк, он увидал на протяжении полуверсты беспорядочно рассыпанные серые шинели. Большинство двигалось назад, другие стояли кучками и стреляли. Впереди виднелось несколько лежащих, вероятно убитых и раненных. Впереди двигалась французская конница, справа налево открывая пехоту. Киевский гренадерский полк только что был атакован французскими конными гренадерами. Он выдержал атаку, но вслед затем расстроился под огнем французских егерей и артиллерии. Кроме французской пехоты, двигавшейся[7]
- ↑ Зачеркнуто: и гордо
- ↑ Зач.: Тимохин
- ↑ Зач.: — Что? — Коровку то не забудьте, возьмите
- ↑ На полях: Князь Андрей не утерпел и поехал за полком.
- ↑ Зач.: Через полчаса учтивый видимо денщик, имеющий привычку обращаться с господами, подошел к Ананьеву и, притворно качая головой и улыбаясь: — Майор приказали доложить, что будет ваша милость положить на орудие капитана. Оченно изволят тяжело ранены. — Какой капитан? — Белкин. Третьей роты. — Положить, — сказал Ананьев, не понимая, что это значит. — Ну-ка, Матвевна, — и он бежал к орудиям.
- ↑ Зач.: Тимохина
- ↑ На этом рукопись обрывается.
