Кут[узов] то посылал Е[вгения] В[иртембергского], то Дохтур[ова], то Толя.
Ратники, вооруженные пиками, на левом фланге.
К[нязь] А[ндрей] на биваке сидит и думает: да о чем бишь я думал? — да, жена, N[аташа] расчесывает волосы, оглянулась и спорит.
Русский [бивак], как остров в море.
Степенство тона Бориса с генералами о том, что внутреннее устройство дает силу.
- № 26 (рук. № 23).
Пьер оживленный болтун.
Все суетились — хлопотали, и Пьером овладело еще большее беспокойство — он обхаживал, расспрашивал фамильярно, где горит, где грабят, как будто — вот он сейчас с ними управится.
Драка, насилу связали.
Иди мерзкая — вдруг [1 неразобр.]
Кн[язь] Андрей испытывает не страх смерти — он его испытал раз на поле — потом были rechutes[1] этого страха, но теперь холодное сознание отчужденности и нестолько конца, сколько грозного вступления в неведомое, но существующее, ощущаемое.
Пожар Москвы — он понимает, но не понимает горя. М-llе Bourienne насплетничала графине. Соня говорит кн[язю] Андрею — он понимает, но не понимает зачем.
Сына привели. Сын и к[няжна] М[арья] плачут (сын дает яблоко к[няжне] М[арье]), он понимает, что сын останется без отца, но не понимает, что тут жалкого. Птицы небесные. Как они не понимают, что наши чувства, наши мысли ненужны?
Наташа плачет. К[няжна] М[арья] выходит оттуда и понимает о чем. Дают причастие, и кн[язь] Андрей жалостно смотрит — не надо ли еще что — я всё сделаю.
Вы[2]
- № 27 (рук. № 24),
Ключ[арев]
Расто[пчин]
в Грин[?]
Пьеру вспоминаются солдаты на батарее, — люди — сон, говорит: брось, скверно, на жит[елей] гнев божий. Сопрягай, живи с людьми.
Он подумал 666. Хочется и страшно.
⟨Пьера переход в деревне к сознанию жизни простой, страданий и человечества. Он с Долоховым встречается и остается.⟩
Дол[охов] к нему приходит и говорит, что опасно барину.
«Всё она сделала».
