devriez au contraire m’être reconaissante de ce que j’explique à Pierre votre intimité avec ce jeune homme. [1]
— Vraiment?[2] — сказал Пьер любопытно и серьезно (за чтò особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтоб ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
— Где, в Киеве была? — спросил старуху князь Андрей.
— Была, отец, — отвечала словоохотливо старуха, — на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных таин. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась...
— Чтò ж, Иванушка с тобой?
— Я сам по себе иду, кормилец, — стараясь говорить басом, сказал Иванушка. — Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись...
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, чтò она видела.
— В Колязине, отец, великая благодать открылась.
— Чтò ж, мощи новые? — спросил князь Андрей.
— Полно, Андрей, — сказала княжна Марья. — Не рассказывай, Пелагеюшка.
— Ни... что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый. Богом взысканный, он мне, благодетель, 10 рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша, юродивый — истинно божий человек, зиму и лето босòй ходит. Что ходить, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла...
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
- ↑ — Но, мой добрый друг, ты бы должна была мне быть благодарна, за то, что я объясняю Пьеру твою интимность с этим молодым человеком.
- ↑ — Право?
