дворяне, которые ихъ формировали. Зато теперь есть щеголи слуги и служанки, которыхъ не узнаешь отъ господъ, которымъ не знаешь, говорить ли «вы» или «ты», которые танцуютъ польку, носятъ золотые часы и браслеты, курятъ папиросы, но сотни такихъ съ часами и браслетами не стоятъ и однаго ногтя Натальи Савишны. Миръ ея праху!
Я отдаю дань общей всѣмъ авторамъ слабости — обращаться къ читателю.
Обращенія эти бо̀льшей частью дѣлаются съ цѣлью съискать благорасположеніе и снисходительность читателя. Мнѣ хочется тоже сказать нѣсколько словъ, вамъ, читатель, но съ какою цѣлью? Я право не знаю — судите сами.
Всякій авторъ — въ самомъ обширномъ смыслѣ этаго слова — когда пишетъ что бы то ни было, непремѣнно представляетъ себѣ, какимъ образомъ подѣйствуетъ написанное. Чтобы составить себѣ понятіе о впечатлѣніи, которое произведетъ мое сочиненіе, я долженъ имѣть въ виду одинъ извѣстный родъ читателей. Какимъ образомъ могу я знать, понравится ли или нѣтъ мое сочиненiе, не имѣя въ виду извѣстный типъ читателя? — Одно мѣсто можетъ нравиться одному, другое — другому, и даже то, которое нравится одному, не нравится другому. Всякая откровенно выраженная мысль, какъ бы она ни была ложна, всякая ясно переданная фантазія, какъ бы она ни была нелѣпа, не могутъ не найдти сочувствія въ какой нибудь душѣ. Ежели онѣ могли родиться въ чей-нибудь головѣ, то найдется непремѣнно такая, которая отзовется ей. Поэтому всякое сочиненіе должно нравиться, но не всякое сочиненіе нравится все и одному человѣку.
Когда все сочиненіе нравится одному человѣку, то такое сочиненie, по моему мнению, совершенно въ своемъ родѣ. Чтобы достигнуть этаго совершенства, a всякій авторъ надѣется на совершенство, я нахожу только одно средство: составить себѣ ясное, определенное понятіе о умѣ, качествахъ и направлении предполагаемаго читателя.
Поэтому я начну съ того мое обращеніе къ вамъ, читатель, что опишу васъ. Ежели вы найдете, что вы не похожи на того читателя, котораго я описываю, то не читайте лучше моей повѣсти — вы найдете по своему характеру другія повѣсти. Но ежели вы точно такой, какимъ я васъ предполагаю, то я твердо убѣжденъ, что вы прочтете меня съ удовольствіемъ, темъ болѣе, что при каждомъ хорошемъ мѣстѣ мысль, что вы вдохновляли меня и удерживали отъ глупостей, которыя я могъ бы написать, будетъ вамъ пріятна.
