— Ежели бы ты видѣла, какъ онъ былъ тронутъ, когда я ему сказалъ, чтобъ онъ оставилъ эти пятьсотъ рублей въ видѣ подарка...— Это что? — сказалъ онъ, замѣтивъ посинѣлый носъ и заплаканные глаза Любочки. — Кажется, мы провинились?
Любочка совсѣмъ было успокоилась, но какъ только замѣтила, что на нее обращено общее вниманіе, опять расплакалась.
— Оставь ее, mon cher,[1] — сказала maman, — ей надо урокъ кончить.
Папа взялъ изъ рукъ Любочки рагульку и самъ сталъ вязать.
— Вдвоемъ мы скорѣе кончимъ, однако лучше попробуемъ попросить прощенія, — сказалъ онъ, взявъ ее за руку. — Пойдемъ.
Любочка перестала плакать и, подойдя къ maman, повторяла вслухъ слова, которыя ей шепталъ папа на ухо.
— Нынче послѣдній вечеръ, мамаша, что мы... я съ папа... буду... такъ... простите... насъ... а то... онъ не хочетъ... меня любить... ежели я буду... плакать.
— Простите насъ, — прибавилъ папа, и разумѣется ихъ простили.
Незадолго передъ ужиномъ въ комнату взошелъ Гриша.
Съ самого того времени, какъ онъ пришелъ въ нашъ домъ, онъ не переставалъ вздыхать и плакать, что, по мнѣнію тѣхъ, которые вѣрили въ его способность предсказывать, предвѣщало какую-нибудь бѣду.
Онъ сталъ прощаться и сказалъ, что завтра, рано утромъ, пойдетъ дальше. Я подмигнулъ Володѣ и вышелъ въ дверь.
— Что?
— Пойдемте на мужской верхъ; Гриша спитъ во второй комнатѣ; въ чуланѣ прекрасно можно сидѣть, и мы всё увидимъ.
— Отлично. Подожди здѣсь, я позову дѣвочекъ.
Дѣвочки выбѣжали, и мы отправились наверхъ.
Тамъ, не безъ спору рѣшивъ, кому первому взойдти въ темный чуланъ, наконецъ, усѣлись.
Бабушкѣ было и казалось лѣтъ подъ 70. Росту она должно быть была средняго, но теперь отъ лѣтъ казалась маленькаго; зубъ не было, но она говорила хорошо; лицо было въ морщинахъ, но кожа чрезвычайно нѣжна, глаза большіе, строгіе, но зрѣніе слабое; носъ большой и немного на бокъ; несмотря на это, общее выраженіе лица внушало уваженіе: руки были удивительной бѣлизны, и отъ старости ли, или оттого, что она ихъ безпрестанно мыла, на оконечностяхъ пальцевъ были морщины, какъ будто только-что она ихъ вымыла горячей водой. На ней былъ темно-синій шелковый капотъ, черная мантилія, и чепчикъ
- ↑ [дорогой,]
