|
63. Кентавръ, готовый немедленно пустить смертоносную стрѣлу, прекрасно выражаетъ дикую наклонность насилователей къ убійству. Еще болѣе изумимся глубокомыслію поэта, если вспомнимъ, что звѣрообразные Кентавры, символы насилія противъ ближнихъ, были внуки гнѣвнаго Флегіаса (Ада VIII, 15—24) и дѣти высокомѣрнаго тирана Иксіона и, слѣдственно, происхожденіемъ своимъ обязаны необузданному гнѣву и высокомѣрной гордости. Копишъ.
64—66. Мудрый Виргилій не хочетъ имѣть дѣла съ необузданнымъ Нессомъ, но вступаетъ въ переговоры съ болѣе мудрымъ Хирономъ, главою Кентавровъ. Хиронъ, не сынъ тирана Иксіона, какъ прочіе Кентавры, но сынъ Сатурна и нимфы Филлары, олицетворяетъ собою (ст. 70—71) самосозерцаніе, углубленіе въ самого себя и раскаяніе, господствующее здѣсь послѣ неистовства насилователей на землѣ. Разверзаніе огромной пасти у Хирона напоминаетъ скрежетаніе зубовъ миносовыхъ (Ада V, 4). Копишъ. — У Хирона, какъ извѣстно, воспитывался Ахиллесъ, гнѣвъ котораго имѣлъ такія бѣдственныя послѣдствія.
67—69. Нессъ, одинъ изъ Кентавровъ, похитилъ прекрасную Деяниру, за что и былъ убитъ ядовитою стрѣлою Геркулеса въ то время, когда переносилъ ее на хребтѣ черезъ р. Алфей. Чтобы отмстить Геркулесу, онъ, умирая, далъ Деянирѣ любовный напитокъ, приготовленный изъ своей собственной крови. Когда потомъ Геркулесъ измѣнилъ Деянирѣ, она, желая опять привлечь его къ себѣ, смочила кровью Кентавра одежду, назначенную
