Предъ солнцемъ роскошнымъ склонилась
Лилея, печали полна,
Головкою тихо поникла
И въ грёзахъ ждетъ ночи она.
И мѣсяцъ — лилеи любовникъ,
Ее пробуждаетъ лучомъ,
И смотритъ она, улыбаясь,
На мѣсяцъ цвѣтущимъ лицомъ.
Цвѣтетъ, и пылаетъ, и блещетъ,
И на небо смотритъ она;
Трепещетъ, и пахнетъ, и плачетъ,
Любовныхъ томленій полна.
Волны Рейна, рѣки этой чудной,
Отражаютъ, чаруя мой взоръ,
Кельнъ, большой и священный нашъ городъ,
И его исполинскій соборъ.
Въ томъ соборѣ есть образъ, написанъ
На золоченной кожѣ. Межъ тучъ
Моей жизни пустынной привѣтно
Онъ свѣтилъ, какъ живительный лучъ.
Вкругъ прекрасной Мадонны летаютъ
Ангелочки, цвѣты; а у ней
Щечки, губы, глаза — совершенно
Какъ у милой подруги моей.
Ты не любишь меня, ты не любишь меня —
Мнѣ отъ этого мало кручины:
Посмотрю я въ лицо дорогое твое —
И счастливѣй, чѣмъ всѣ властелины.
«Ненавижу тебя, ненавижу тебя»,
Говоритъ мнѣ твой ротикъ — пустое!
Протяни мнѣ его для лобзанія ты,
Я утѣшусь, дитя дорогое!
О, не клянись, цѣлуй меня!
Не вѣрю женскимъ клятвамъ я.
