— 72 —
дняхъ, благодаря тому, что синьоръ Спонтини узналъ, что въ Парижѣ готовятся возобновить самое знаменитое изъ его твореній, въ чемъ онъ видитъ только западню противъ себя, западню, которою желаетъ воспользоваться съ тѣмъ. чтобы его вызвали сюда. Послѣ патетической декламаціи противъ враговъ своихъ, онъ прибавляетъ: «Еі ѵоііа^изіе-теп* 1е поиѵеаи ріё^е яие ^е сгоіз аѵоіг йеѵіпё, еі се ^ш те іаіі ип ітрёгіеих йеѵоіг йе т'оррозег, те ігоиѵапі аЬ?епІ, а 1а гетізе еп зсёпе сіе тез орёгаз зиг 1е іЪёаіге йе Гасайётіе гоуаіе <1е іш^ие, а тоіпз ^ие ^е пе зоіз оШсіеІІетепі еіща^ё тоі-тёте раг Гайтіпізігаілоп, зоиз 1а дагапйе (1и Міпівіёге йе ГІпіёгіеиг, а те гепйге а Рагіз, роиг аійег йё тез сопзеііз сгё&іеигс Іез агіізіез (1а ігайіііоп йе диез орёгаз ёіапі регсіие), роиг аззізіег аих гёрёіШопз еі сопігіЬиег аи зиссёз йе 1а Ѵеяіаіе, риіздие с'ез! Й'е11е ди'і1 з'а^й...» Приведенный строки—единственное мѣсто въ этихъ Спонтинскихъ болотахъ, гдѣ еще есть твердая почва, и лукавство выказываетъ тутъ свои про-долговатыя уши. Этотъ человѣкъ неиремѣнно хочетъ раз-статься съ Берлиномъ, гдѣ ему не житье съ того времени, какъ тамъ даются Мейерберовскія оперы, и,годъ назадъ. онъ пріѣзжалъ сюда на нѣсколько недѣль и съ утра до поздней ночи бѣгалъ ко всѣмъ вліятельнымъ особамъ, чтобы уладить свое возвращеніе въ Парижъ. Такъ какъ очень многіе здѣсь считали его давно умершимъ, то немало испугались при внезапномъ его появленіе какъ выходца съ того свѣта. Интрижная подвижность этого мертваго скелета имѣла въ себѣ, дѣйствительно, что-то зловѣщее. Дю-ноншель, директора» Большой Оперы, просто не допустилъ его къ себѣ, въ ужасѣ воскликнувъ: «нѣтъ, пусть эта интригующая мумія будетъ подальше отъ меня! мнѣ довольно возни съ интригами и живыхъ людей!» А между тѣмъ, г. Морицъ Шлезингеръ, издатель Мейерберовскихъ оперт* (ибо черезъ посредство этого добраго, честнаго чело-вѣка кавалеръ возвѣстилъ заранѣе свой визитъ къ г. Дю-пониіелю), употребилъ все свое вліятельное краснорѣчіе, чтобы зарекомендовать кавалера нередъ т-г Дюионщелемъ въ лучшемъ свѣгѣ. Въ выборѣ носредникомъ своимъ этого почтеннаго человѣка г. Спонтини выказалъ всю свою проницательность. Онъ выказалъ ее и при другихъ случаяхъ; напримѣръ, если онъ о комъ-нибудь разсуждалъ, то при искренних!, друзьяхъ того, о комъ шла рѣчь. Французским'!»
писателям и онъ разсказывалъ, какъ онъ засадилъ въ Бер-