— 505 —.
ственный дубъ, въ тѣни котораго цвѣло такъ много пре-красныхъ человѣческихъ поколгііній и подъ которымъ эльфы ноэзіи проносились въ своихъ прелестныхъ тапцахъ; онъ спокойно срубилъ дерево злополучнымъ топоромъ, и вотъ лежитъ оно на землѣ со всѣми своими милыми вѣтвями и пеноврежденною верхушкою... аюполучный топоръ!
«Бо уои поі Шпк, віг, іЫі ІЬе а ?геа1
ітргоѵетепі?»—такими ирокваканными словами Одинъ англи-чанинъ, стоявшій позади меня, прервалъ ощущенія, только-что описанныя мною и наполнявшія мою душу глубокою скорбью въ то время, какъ я смотрѣлъ на порѣзанную піею Карла на картинѣ Делароша. Рана нарисована слишкомъ рѣзкими кровяными красками. Крышка гроба тоже через-чуръ ярка и придаетъ ему видъ ящика отъ скрипки. Но вообще картина — верхъ артистическаго совершенства, и тонкость ванъ-Дика соединяется въ ней съ смѣлостію тѣней Рембрандта; она особенно напоминаетъ мнѣ* воинственныя фигуры республиканцевъ на большой исторической картинѣ Рембрандта «Ночная стража», которую я видѣлъ въ Амстердамской галлереѣ ТгіррепЪшз.
Характеръ Деларошевой живописи, какъ и большей части его коллегъ, вообще подходить ближе всего къ фламандской школѣ; только французская грація придаетъ болѣе легкости изображенію, и французское изящество мило разлито въ немъ. Отъ этого я охотно бы назвалъ Делароша граціознымъ, изящнымъ фламандцемъ.
Въ другомъ мѣстѣ я, быть-можетъ, разскажу, какіе разговоры часто случалось мнѣ слышать вокругъ его Кромвеля. Это помѣщеніе давало самый лучшій поводъ наблюдать общественное настроеніе и чувства толпы. Картина стояла въ болыпомъ «трибунѣ», при входѣ въ длинную галлерею, а подлѣ нея была выставлена такая же чудная картина Робера, какъ бы утѣшая и примиряя. Въ самомъ дѣлѣ, когда эта солдатски грубая фигура пуританина, страшный жнецъ со скошенной царственной головой, рѣзко выдѣляясь на темномъ фонѣ, потрясала зрителя и подымала въ немъ всѣ политическія страсти,—душа его тотчасъ же успокои-валась, при видѣ этихъ дорогихъ жнецовъ, которые со своими, гораздо болѣе прекрасными снопами возвращались домой, на жатвенный праздникъ мира и любви, и точно цвѣли подъ лучезарнымъ свѣтомъ солнца. Одна картина говорить намъ, что великая современная борьба еще не
кончена, что почва еще колеблется подъ нашими ногами;